Дневник провинциальной дамы

Проезжаем несколько деревень, и я каждый раз говорю, что это, наверное, здесь. Никто не отвечает, только Касабьянка вежливо изображает интерес. Наконец доезжаем до того самого местечка и останавливаемся перед веселенькой гостиницей, возле которой под навесом стоят зеленые столики – такие мокрые, что с них течет вода. Странно, что вокруг нет никаких признаков моря, но я на время откладываю этот вопрос, потому что надо разобраться с багажом, комнатами (произошла ошибка, вследствие которой мадам твердо намерена считать меня и Касабьянку мужем и женой) и cafés complets[255] для всех. Его подают, и мы поглощаем кофе с булочками в холле под пристальным и неослабевающим вниманием примерно пятнадцати других гостей – неприятного вида британцев.

За этим следует осмотр комнат. Робин спрашивает, когда уже пойдем купаться. Вспомнив температуру воздуха и воды, заранее застываю от страха. Распаковываем вещи и обустраиваемся. Роберт во время этого процесса куда-то исчезает, возвращается спустя несколько часов и объявляет, что До Моря нужно Идти Пешком Целых Двадцать Минут.

Складывается ощущение, что виновата в этом я, но уже ничего не поделать. Все многозначительно молчат, только Касабьянка говорит, что зато, пока идем, согреемся. Не могу решить, то ли это проявление исключительного такта, то ли наоборот. Утверждение оказывается совершенно ошибочным, поскольку до большого, продуваемого ветром пляжа все (кроме детей) добираются более или менее окоченев. Вода темно-зеленая, резкий восточный ветер гонит высокие пенистые волны. Цепенею от осознания ошеломляющего факта, что менее чем через четверть часа мы будем в воде. Готова отдать много денег, лишь бы мне позволили не раздеваться и остаться на суше. Сильно подозреваю, что подобные умонастроения превалируют и среди остальных, но мы все с напускной веселостью набиваемся в два домика для переодевания и выходим оттуда одетые не по погоде.

(NB. Никогда больше не выбирать купальный костюм голубой расцветки. При хорошем кровообращении он, может, и ничего, в противном же случае наблюдается крайне отталкивающий эффект.)

Дети отважно забегают в воду в сопровождении гувернера, которому я мысленно ставлю высокую оценку за приверженность профессиональному долгу, поскольку он позеленел от холода и дрожит. Роберт с высокомерным видом останавливается у кромки воды, а я крайне неохотно заползаю в море на несколько дюймов и немею от холода. Дети визжат от Восторга, что радикально меняет положение вещей, и вот мы уже все купаемся и говорим друг другу, что, право же, не так уж и холодно, но в первый день лучше не сидеть в воде долго.

С радостью возвращаемся к домикам, а еще больше настроение поднимается, когда какой-то древний старичок приносит eau chaude pour les pieds[256].

Остаток дня посвящаем вкуснейшей еде, исследованию Сен-Бриака в промежутках между ливнями и покупке печенья, марок, блокнотов, персиков (очень недорогих, но отличных), а также «Шерлока Холмса» (для Робина) и «Робинзона Крузо» (для Вики) от издательства Таухниц[257].

Наконец дети уложены спать, а Роберт и Касабьянка угрюмо критикуют внешний вид постояльцев-соотечественников и единогласно осуждают мое желание завязать общение с кем-нибудь из них или со всеми. Никак не могу одобрить этого сугубо британского настроя. Так им и говорю и иду спать, не дожидаясь ответа.

13 августа. Вывод о том, что Сен-Бриак всем нам идет на пользу, определенно имеет под собой основания. Купание становится менее мучительным, а дети свободно болтают по-французски с милейшими горничными. Континентальный завтрак, к сожалению, не пользуется успехом у Роберта, который ежедневно с тоской вспоминает бекон, но не может не похвалить langoustes и entrecôtes, составляющие традиционное обеденное меню.

Касабьянка подтверждает звание прекрасного воспитателя по итогам жутковатого противостояния, в ходе которого они с Робином выясняют, как долго последнему позволено находиться в воде. Все это время я, забыв про мокрый купальник, наблюдаю за процессом сквозь щелку между досками в стене домика для переодевания. Уже собираюсь вмешаться, но тут Робин сдается и Касабьянка с пугающим спокойствием выпроваживает его из моря. Остаток дня они проводят в угрюмом молчании, но вечером происходит примирение, и Касабьянка заверяет меня, что теперь все будет хорошо. (NB. Молодые зачастую настроены чересчур оптимистично.)