Дневник школьника уездного города N

В здании вокзала возле касс дальнего следования нам сказали, что нумерация обычно с головы, но может и поменяться – надо слушать объявление диктора. Там же под большим интерактивным табло с расписанием пригородных электричек отчим положил руку мне на плечо, сделал серьезное лицо и, видно, хотел толкнуть нечто вроде напутствия или прощальной нравоучительной речи, какие он часто задвигал мне раньше, когда слегка выпьет, но в этот раз не смог – смутился. Покрасневшие вдруг глаза быстро заморгали.

– Ну… ты там это… с девочками будь аккуратней, а то знаешь, как оно может получиться… – сказал он и замялся.

Он отвел глаза в сторону, как-то весь подтянулся и уже привычным бодрым голосом добавил:

– И не вздумай пробовать наркотики. Будут предлагать – не пробуй!

Мы вернулись к маме, вместе с ней через рельсы перешли на вторые пути, дошли до места предполагаемой остановки моего вагона. Мама, устав стоять, села на чемодан. За тонкой белесой полоской облаков висело мутное пятно солнца. Пару раз оно выглядывало в синие просветы, и тогда становилось нестерпимо жарко – еще дома я натянул на себя джинсовку, чтобы не тащить ее в руках, и каждый раз, когда солнце появлялось из облаков, приходилось снимать ее, чтобы потом, когда оно пряталось, снова натягивать на плечи.

Постепенно платформа заполнилась людьми – такими же студентами и их родителями. То здесь, то там появились островки из груды вещей. По громкоговорителю объявили о прибытии поезда. Мама вскочила с чемодана. Осмотрела меня снизу вверх, потом сверху вниз, поправила воротник на куртке, как-то неловко взяла под локоть, будто одновременно пытаясь удержаться, чтобы не упасть самой, и удержать меня. Поезд все не шел. Она села обратно на чемодан. Отчим шагами мерил платформу. Люди смотрели вдоль рельсов, где в клубящейся дымке перед длинным затяжным поворотом горел зеленый сигнал железнодорожного светофора. Не сговариваясь, они собрались в несколько отдельных кучек. Видимо, те студенты, что возвращались после каникул, знали, где будут находиться двери, когда поезд остановится. Снова объявили о прибытии, и вдали на повороте показалась сплюснутая морда головного вагона.

Платформа пришла в движение. Люди растянулись у края. Поезд медленно останавливался. Стало понятно, что мы промахнулись на один вагон. Отчим, схватив чемодан, бросился вдоль рельсов. Я взял маму под руку. Вдвоем мы как могли поспешили за ним. Поезд остановился. Проводницы открыли двери. Люди ринулись на ступеньки. Отчим оказался в вагоне вторым или третьим, за ним – еще несколько человек с пузатыми клетчатыми сумками, потом хрупкая девочка-блондинка с двумя чемоданами больше ее, дальше по ступенькам влез я. Мама осталась на платформе. Отчим протиснулся в середину вагона. Я едва успел за ним. Мы закинули чемодан на третью полку и тут же услышали крик проводницы: «Провожающих просьба покинуть вагоны!»

Отчим как-то неловко и неуверенно протянул руку. Я пожал ее. Проводница вновь объявила об отправлении. Поезд затрясся. Отчим резким движением потянул меня на себя, обнял, пару раз хлопнул по спине и выскочил из вагона. Поезд едва заметно тронулся.

Я подошел к окну. Там, среди других провожавших, вытирая платком мокрые от слез глаза, стояла мама. Она попыталась идти вслед за медленно набиравшим ход поездом, но потянутая мышца, видимо, отозвалась болью. Мама остановилась. Подняла руку с зажатым в пальцах платком. Я повторил ее жест. Рядом с ней встал отчим. Тоже поднял руку. Застучали колеса. Поезд набрал ход. Перрон резко оборвался.

Сейчас, вспоминая тот день, я не могу понять, как так получилось, что мы приехали заранее, у меня было много времени, чтобы сказать ей какие-то важные слова, которые я так и не придумал, но почему-то мы даже не успели нормально попрощаться.

За окном пронеслась пара шестнадцатиэтажек, аптека, ларек разливного пива, здание почты, реклама микрокредитной организации… Стук колес на мгновение стих – поезд выкатил на мост через Кубань – открылся вид на широкое русло, где на мелководье торчала застрявшая в камнях коряга, на набережную вдоль реки, где, держась за руки, гуляли парочки, на красное пятно маячившей вдали плотины. Колеса вновь загремели. Поезд проехал мимо пары частных домов, мимо заправки Роснефти, мимо старого заброшенного кладбища, и за стеклом повисла завеса из деревьев. Город кончился.

Я оторвался от окна. Стараясь не смотреть по сторонам, вернулся к своему месту в плацкартном вагоне. В глазах отчего-то щипало. Расстелив постель, я залез на вторую полку, лег, уставившись перед собой, но ничего не видя, и в этот момент под стук колес и мерное покачивание поезда пришло окончательно осознание того, что моя жизнь больше не будет прежней.