Дневник школьника уездного города N

Авдей с Тарасом, как я и говорил, вновь лучшие друзья. В честь примирения Тарас решил закатить завтра пьянку у себя на даче. Его родители с младшим братом куда-то сваливают на все выходные. В силу чрезмерно высокого родительского доверия или просто по случайному недоразумению, ему оставляют ключи от дачи. Хотя, судя по его рассказам, это не дача, а огромный царский дворец.

Сегодня он в наш общий чат в Телеграме выложил пару фоток, и, если все действительно так, как на картинке, то будет преступлением пропустить такое мероприятие. К сожалению, мне придется его совершить. О том, чтобы пойти к Тарасу не может быть и речи. Мать ни за что не отпустит меня с ночевкой. Даже пробовать бесполезно. В прошлый раз, летом, когда я заикнулся о дне рождения Игоря – он отмечал свое восемнадцатилетние в снятой на сутки квартире – мать замахала руками и отказалась слушать все мои аргументы о том, что я уже взрослый, адекватный человек, полностью осознающий последствия своих действий.

И все же мне безумно хочется попасть на эту тусовку. Как разжалобить мать?

Я даже подумал: не позвать ли с собой Сашу, если, конечно, удастся отпроситься у матери. Правда, потом вспомнил, как на моем дне рождения Сева нажрался и, свесившись с кресла, блевал на кафель. Или как я в последний раз перебрал на отмечании Нового года… Фу… Как вспомню то проклятое утро… Короче, Сашу лучше не звать. Придумать бы, как самому туда попасть…

Саша, наверное, обидится. Точнее, она уже обиделась, хотя еще не знает, отчего именно она обиделась. Просто, как обычно перед последним уроком, она сказала:

– Сегодня ты, конечно, снова убегаешь.

И хотя по своей структуре фраза похожа на вопрос, Саша произнесла ее утвердительно, без шансов к возражениям.

Я пожал плечами. Мне действительно надо было идти раздавать листовки. Саша надула губки. Она выглядела как героиня любовного романа – как «девушка с чувственными губами», капризная покорительница сердец, у ног которой толпились измученные безответной любовью поклонники.

Нас и правда обступали одноклассники. Мы сидели в коридоре школы на лавочке напротив гардероба – ждали, когда начнется урок русского: звонок уже прозвенел, но запертая дверь в кабинет как бы намекала, что учительницы еще нет. Нас с Сашей окружали Оля, Дима, Эдик, Виталик и Влад.

Они что-то бубнили. Саша временами бросала в толпу звонкие фразы невпопад. Их подкидывали и разносили дальше. Эхом возвращались ответы. Потом из толпы прилетело:

– Пойдемте завтра в кино. Все вместе!

Кажется, это сказал Эдик. Саша тут же откликнулась согласием, сильнее сжала мою руку, как бы ища поддержки. Каждый вокруг одобрительно закивал. Я замялся. Изворотливым, поджаренным на сковородке ужом я ускользнул от ответа. Точнее, я маневрировал, уворачивался до тех пор, пока у дверей аудитории не показалась учительница русского и не спасла меня. Я все еще строил планы, как попасть к Тарасу, и поэтому не хотел связывать себя обещаниями на завтра.

Правда, после урока Саша поймала меня и заставила дать отрицательный ответ – почти выбила из меня признание.

– То есть ты и завтра меня кидаешь?

– Саш, ну что за глупости! Я просто завтра опять занят.

Конечно, я не сказал, что собираюсь всю ночь тусоваться.

– Зато на выходных я буду весь твой. И мы отлично проведем время.

Саша театрально откинула кончик шарфа за спину, изображая сердечную обиду. Правда, уже через пять минут она на прощание крепко целовала меня за углом школы, но привкус обиды на ее «чувственных губах» я все же ощутил.

2 февраля 2020. Воскресенье

Два дня ничего сюда не писал, а хотелось до жути – руки тряслись от желания выбивать слова из клавиатуры, глаза слезились от необходимости высказаться, излить душу, облегчить совесть и все такое в этом же роде… Мой блог-дневник окончательно, бесповоротно и уже довольно давно стал для меня чем-то вроде личного психотерапевта, Фрейда и Юнга на минималках в одном лице – точнее, в девственно чистом листе виртуальной бумаги, которую я по нескольку раз в неделю оскверняю своими виртуальными чернилами двенадцатым кеглем шрифтом Times New Roman…

Не писал, потому что не мог. Сначала, в пятницу, не было времени. Потом, в субботу, не было сил: ни моральных, ни физических – мы поссорились с Сашей, и меня хватило только на то, чтобы весь день – точнее, вторую половину дня (первую я проспал тяжелым похмельным сном) – набирать Саше сообщения на экране телефона.