Дневник театрального чиновника (1966—1970)

Конечно, здесь записано не всё и не все, а очень небольшая часть того, что говорилось.

18 апреля

Слушаю впечатления Кудрявцева от «Чайки» во МХАТе, которая ему абсолютно не понравилась. Что Ливанов — режиссер грубый, примитивный, неизвестно зачем и о чем поставил спектакль, с какой-то претензией, все время расходится с художником, перед которым, видимо, теоретически поставил задачи, а сам до них не допрыгнул. Актеры играют кто в лес кто по дрова, кроме Мирошниченко, Степанова явно под влиянием Фадеевой из Ленкома, только хуже. И ему все время вспоминался спектакль Эфроса «Чайка», который был точен по мысли, выстроен, пусть ему что-то не удалось до конца. И главная мысль Кудрявцева в том, что традиции нельзя просто охранять, как дом на подпорках, а суть в том, чтобы эти традиции были фундаментом, а их надо развивать, и в этом их сохранение. И в этом смысле единственный режиссер, по его мнению, это и есть Эфрос, он и развивает традиции. К тому же это, может быть, единственный режиссер, который так владеет своим профессиональным мастерством. Кудрявцев говорил еще много интересного в подтверждение своих мыслей, он ведь сам окончил режиссерский факультет ГИТИСа.

23 апреля

Вчера в Министерстве культуры РСФСР состоялось заседание по национальной драматургии — «выставляли оценки». При обсуждении спектакля Эфроса «Платон Кречет» критик Балашова выступила против, сказав, что хоть Корнейчук и ратует «за», но она не может принять этого извращения действительности, что в те времена Аркадий не мог так относиться к Бублику, как это показано в спектакле, и т. д., ее поддержала Игнатова, а при голосовании «против» были и замминистра Зайцев, и Шкодин, и Вульфсон — всего 9 человек, а «за» 7 человек, в основном наших.

5 мая

Сегодня — обсуждение спектакля Фоменко «Как вам это понравится». Смотрели 29 апреля. Если честно, то скучновато, и актерских интересных работ мало. Хороши художники. Мне кажется, что основная причина в том, что спектакль полностью «посажен» на музыку Николаева, которая задает ему этот тягучий ритм. Но сегодня утром Голдобин наставлял уходивших на обсуждение в московское Управление: только все с позиций цензуры, чтобы слушать и не перечить, если «чего» сами не увидели. И вот спектакль не приняли, говорили об искажении Шекспира, в основном московское Управление, ну и Министерство РСФСР не отставало, хотя наши были «за».

25 мая

Завтра снова просмотр спектакля Фоменко, но московское Управление хочет его не выпускать. Вчера Шумов (он вышел на работу) на сдаче «Подростка» в театре Станиславского слышал, как они сговаривались — Сапетов, Закшевер, Мирингоф. Сапетов уверял, что ничего там, конечно, не переделано — так, чуть-чуть, и надо решать коротко: «да-да», «нет-нет», скорее второе. Что на обсуждении шекспировед нес чепуху, говоря: «Шекспир не раздавал своих привязанностей, а лишь исследовал вопрос, а уж эпохи сами склонялись к Гамлету или Отелло», и хорошо, что у нас есть Мирингоф, который его разделал в пух и прах, при этом Мирингоф встал и поклонился. С особой ненавистью Сапетов говорил о том, что герцога, которого изгнали, играет «противный еврейчик», а образ важен для решения пьесы. (И это при двух евреях!) А суть в том, что наша Репертуарная коллегия отклонила инсценировку, сделанную Сапетовым, которая уже идет без разрешения в Театре кукол, и перевод пьесы Купера, осуществленный женой Закшевера. Так вот, Закшевер открытым текстом сказал Синянской: если не выпустите инсценировку, тогда мы не выпустим спектакль Фоменко.

Многое я повидала, но до такого открытого цинизма дело не доходило.

Спектакль Фоменко все же пошел.

2 июня

Из Польши с Вроцлавского фестиваля современной польской драматургии вернулась Синянская. По ее словам, фестиваль был ужасный, с бесконфликтной драматургией, о чем замминистра Балицкий мило шутил, рассказав, что в разосланных на фестиваль приглашениях было написано, что приглашает Министерство культуры и шутки вместо штуки, т. е. искусства. Вот, мол, мы позволяем себе иногда шутки вроде Вроцлавского фестиваля. Во Вроцлаве Люда видела Тымотеуша, который рассказал, что после того, как на Съезде писателей в своем выступлении он сказал, что свобода писателя в Польше — это свобода железных опилок в магнитном поле, его пьесу сняли с репертуара, а издательства вернули все ранее принятые рукописи.

21 августа

Черный день. В газете «Правда» выступление Гусака и Свободы на активе в Праге 19 августа. У Свободы — кратко и мягко. У Гусака — подробно, «оправдательно» для происшедшего и угрожающе для «не тех»[38]. Шумов сказал: «Но ведь скапливались войска со свастикой на границе ФРГ». Я взорвалась. Назаров мне: «А почему Вы навязываете свое мнение?» Сегодня Шумов принес мне цветы и все старался «разрядить» настроение.