Дневник театрального чиновника (1966—1970)

Трубин: «Хотелось бы обратить внимание на вопрос о режиссерских кадрах. С режиссерами плохо, например, в Театре Станиславского, в Ленкоме, даже в Театре Моссовета. Сложное положение в Театре Ермоловой. О принципиальности наших позиций. Я хочу поддержать в этом вопросе Людмилу Петровну Синянскую».

Голдобин: «Желание ставить композиции — это желание наиболее торжественно, наиболее пафосно отметить ленинский юбилей, поэтому я не могу занять позицию — не рекомендовать театрам ставить композиции, но нам надо вместе с московским Управлением подумать о том, как бы сбавить пыл к этим композициям. С преобразованием московского Управления в Главное управление мы сразу почувствовали трудности и во взаимоотношениях, и во влиянии на московские театры. К нам стало много поступать жалоб от театров, что жить невмоготу. Я очень сочувствую тем товарищам, которые говорят о самочинных действиях Управления. Одна из забот — это установление отношений с московским Управлением. Работой с московским Управлением надо заняться серьезно. Мы должны быть озабочены, чтобы репертуарная политика велась грамотно, а мы часто сталкиваемся с вопиющими фактами».

Медведева: «Я хочу сказать о национальных пьесах. Театры РСФСР приходят за пьесами из национальных республик, а московские театры — нет. Вот хоть Театр Сатиры, ставит Купера, а мог бы поставить хорошую национальную пьесу».

Владыкин: «Состоялся большой разговор, внесен ряд предложений. Наверное, надо встретиться с руководством московского Управления культуры, надо неотложно, в ближайшие дни провести совещание у меня. МХАТ и Малый театр — это же наши театры. Сейчас намечается замена нескольких спектаклей — надо разобраться с 11-ю спектаклями. Вот сняли „Трехгрошовую оперу“, это естественно. „Послушайте!“ — много было споров. „Братская ГЭС“ — правильно, что сняли. Что означает сцена с „Ванькой-Встанькой“ — сколько русский народ ни мучай, а он все равно встанет? С пьесой Розова „На беговой дорожке“ складывалось все трудно, втягивались широкие круги, Фурцева сказала: „Хорошо, разрешим театру Товстоногова“. Товстоногов преодолеет идейные рифы, он знает как преодолеть, а Ефремову пьесу давать нельзя[41]. Не согласны? Давайте поспорим».

15 октября

А у Владыкина опять «медвежья болезнь». Весь понедельник он бегал по кабинету и кричал: «Если „Она“ узнает, то всех выгонит». Речь о том, что в 9-м номере журнала «Театр» появилась статья С. Никулина о двух спектаклях «Счастливые дни несчастливого человека» — у Товстоногова и Эфроса, и в ней предпочтение явно отдается Эфросу. Так вот, все в истерике.

А сегодня Трубин справлял труса, так как ему вроде позвонил Сапетов и сказал, что Шапошниковой известно о либеральном выступлении Трубина на обсуждении спектакля Эфроса «Уступи место завтрашнему дню»[42] и что она недовольна. Так он прибежал рассказать Шумову, что это шантаж, что он не был либерален и что у него есть свидетели из Министерства культуры РСФСР и Артемов.

18 октября