Дневник Трансмутации. Часть 1

Лично я готова претерпеть все душевные страдания, выдержать любые физические боли, – пусть даже такие, какие он, бедненький, претерпел! – лишь бы только знать, что все это приведет к моей трансмутации, что после этого я уже не буду такой неловкой и непутевой, как сейчас, что я смогу, наконец-то, свободно летать, летать и парить, словно птица, в голубом небе и смогу лететь, лететь к моему любимому солнышку, чтобы слиться с ним! Эх, мечты, мечты, вы – моя слабость! (Дорогой наш Орис, я же знаю, что ты обязательно вычеркнешь все эти мои «девичьи грезы», поэтому и позволяю себе хоть немного «покуражиться всласть»!)

Орис допозна лежал под грушей, но вечером, обессиленный и бледный, осунувшийся и сильно похудевший, все же вышел к костру и мы все в медитационном молчании слушали музыку и мысленно работали со стихией Огня. Во время этого упражнения мне вспомнился еще один из стихов Ориса, написанных им в пещере:

Душа моя уже не плачет,

Не ноет сердце, не корит,

И все внутри меня – иначе,

Не тлеет тихо, а горит!

Душа моя живет надеждой,

Что, кончив скоро срок земной,

Она стряхнет, как прах, одежду

И станет вновь сама собой!

Взлетит в заоблачные дали,

Туда, в божественную высь,

Где нас всегда и ждут, и ждали,

Туда, где все мы родились.

Где нет тупой вражды и лести,

Где нету лжи, все – без прикрас,

Где дружно все живут и вместе,

А не отдельно, как у нас.

Где так легко, светло и чисто!

Где мыслью мир вокруг творим,

Все озаряет Свет лучистый

И каждый Светом тем горим!

Моя Душа полна тем Светом,

Который манит и зовет…

Моя Душа еще не спета

И приготовилась на взлет!..

19.07

Ну, вот, уже и у нашей всеми любимой Анааэллы весь предыдущий день и в особенности ночь (18.07) происходили бурные внутренние процессы: сильные, распирающие боли в груди, в сердце… Из ее глаз вылились целые потоки слез, всю ночь из ее палатки раздавались тяжелые вздохи и болезненные стенания… Что это? С чем это связано, ведь она всего сутки здесь…

Орис утром в тетради пояснил ей: «Ты опоздала на 10 дней и теперь тебя подгоняют под общий уровень мощным очищением и раскруткой чакр. Не забывайте, что мы здесь не одни – на каждого из нас идет ежесекундное воздействие сверху, кроме общей работы, с нами работают и индивидуально. Если на нас за 10 дней астральное воздействие было более-менее постепенным, то Анааэлле достается теперь сразу мощным потоком. К тому же, не забывайте, насколько глубокое погружение в Материю она за это время претерпела! За все нужно платить и эта ее боль – ее духовная жертва!»

После этого все разошлись по своим палаткам готовиться к Медитации. Через час Вооул вслух прочел нам всем то, что описал Орис:

«Весь наш лагерь был покрыт тонкой, искрящейся, как иней на солнце, фиолетовой пленкой-туманом, внутри которой непрерывно совершалось какое-то движение. Затем, с четырех сторон нам были посланы четыре Луча различных цветов:

с юга – оранжево-красный,

с запада – желтый,

с севера – фиолетовый,

с востока – зеленый.

Над лагерем они смешались в одну радугу и мне сверху был виден необычайной красоты Крест, который они образовывали. Моя пирамида, круг вокруг нее и крест в круге также засияли всеми цветами радуги. (При этом я заметил, что наш крест расположен не строго с юга на север и решил, что надо будет поправить его).

Вдруг, я сверху увидел рядом с лагерем очень древнего СТАРЦА с белыми, как снег, длинными волосами, подобранными на голове таким же медным обручем, как и у нас, с еще более длинной, чем у меня, седой бородой. Лицо его было очень просветленное, все сияющее изнутри, а на лбу, я сразу обратил внимание, – морщины образовали точно такой же Крест, как и у меня от Богородицы, только более глубокий.

Одет он был в длинную белую холщовую рубаху, подпоясанную веревкой. Под мышкой он держал большой КОРИЧНЕВЫЙ ФОЛИАНТ, который, при моем приближении к нему, легко развернул и, ткнув пальцем в пожелтевшую страницу, показал мне одну – единственную запись, сделанную на старославянский манер огромными буквами. Запись гласила:

«Все, что ни есть, – УЖЕ есть, и в этом – Мудрость!» Слово «уже» было четко выделено. Посмотрев на меня с добродушной улыбкой, старец захлопнул свой фолиант и тут же растаял в воздухе.

Когда я оглянулся на наш лагерь, то увидел, что в метрах 50-ти над вершиной пирамиды медленно кружит круглый летательный аппарат, уже другой конструкции, чем вчера. Не желая мешать им работать, я старался запомнить его конструкцию. Он был стального цвета, без опознавательных знаков, никаких иллюминаторов не было и только внизу из широкого круглого раструба, непрерывно вращаясь по окружности, на наш лагерь сверху светило семь разноцветных Лучей. Он поработал минут пять, затем все Лучи соединились в один центральный – серебристо-белый – и корабль потихоньку поднялся вертикально вверх и исчез.