Дневники, 1915–1919

Впервые за много лет мы проводим Пасху в Лондоне. Мы собирались уехать, но расторгли все договоренности за 5 минут, отчасти чтобы избежать, как говорится, худшего путешествия в истории, отчасти чтобы Л. мог провести 10 спокойных дней, которые могут начаться в конце недели. Признаюсь, я питала некоторые надежды на дождливую Пасху, но они не оправдались. Предыдущие два дня были похожи на разгар лета. В Страстную пятницу мы гуляли вдоль реки и по парку, где люди изнемогали от жары. Они бродили в своих пальто, юбках и шляпах-котелках, выгуливая собак, а одному терьеру даже надели намордник. Тем временем листья на дюйм распустились из почек, и сегодня на дереве у окна уже видны несколько маленьких листочков идеальной формы, а дерево в конце сада целиком зеленое, каким оно и останется до сентября. В субботу Брюс Ричмонд лично приехал за моей статьей о Дефо, и мы немного поговорили об ошибках в гранках. Он гордится тем, что не пропускает ни одной ошибки, а те, что остались (отнюдь не редкость, на мой взгляд), исправит Далтон[1149]. Потом мы гуляли, и я была в своем летнем наряде: в широкополой шляпе, тонком муслиновом платье, чулках и с накидкой в руках. Сегодня я сижу в вязаной шерстяной кофте у камина, но вечер заглаживает вину и в открытое окно доносится пение птиц, а зеленые листья сверкают на солнце. Л. в Стейнсе.