Дневники, 1915–1919

Я не могу восполнить пропущенные дни, но скажу, что большая часть времени была занята печатью. В воскресенье мы наконец-то закончили делать титульный лист. Сейчас я в спешке складываю и сшиваю листы, чтобы завтра все проклеить, а в четверг отправить. В действительности это ужасно скучное занятие, зато всегда можно развить новый навык, позволяющий экономить, а удовольствие от его применения бесценно. Вчера у нас был выходной, поэтому мы с Л. отправились в магазин Сухами, и вот теперь я даю себе обещание покупать отныне всякие чехлы, ткани и ковры только у него и никогда больше не приближаться к «Omega» или «Burnet». Мы избавились от ужасно броской клетки под бледно-зелеными или голубыми персидскими покрывалами, что давно пора было сделать. Л. ездил в Лондон на встречу с Бонвиком по поводу финального макета и на заседание клуба «1917». Там сейчас работает индиец, постоянно играющий в шахматы. Кстати, Саксон ужинал с нами в субботу и дополнил вечер долгим бессмысленным интимным обсуждением своих чувств и здоровья по телефону. По его словам, он не ладит с Ником, хотя Барбара прекрасно справляется. Думаю, несмотря на всю неловкость ситуации, он испытывает естественное удовольствие от того, что предпочли его. Пора вернуться к прошивке книг.

10 июля, среда.

Потратив всю вторую половину дня на склейку и переплет, сегодня вечером мы отправили наши первые экземпляры[790]. Мы удивились тому, насколько качественно они выглядят, а синий твердый переплет нас особенно порадовал. После ужина я должна прочесть книгу целиком, отчасти для поиска возможных недостатков, но также и для того, чтобы понять, насколько она мне нравится в готовом виде.

Адриан и Карин ужинали здесь вчера вечером; он очень собранно и внятно выступал перед Гильдией по теме мира, надев очки и читая записи своим приятным интеллектуальным голосом. Чувствуются в нем остатки судейского ума и манер. Женщины были взволнованы сильнее обычного, а вот их рассуждения не очень убедительны, ибо все они, конечно, невежественны. Эти дамы хотят любой ценой добиться мира уже завтра и посему оскорбляют правительство за то, что оно ведет нас, следуя собственному плану. Когда миссис Лэнгстон предложили присоединиться в воскресенье к Мирному митингу[791] в Гайд-парке, она, как представитель, намекнула, что ни в коем случае нельзя нарушать священный день отдохновения. Насколько же сильны тиски христианства — она сразу стала жесткой и фанатичной, будто сам Господь сжал ее в объятьях. Я же верю, что главный враг — это страх перед Богом. Однако у меня хватило тактичности держать свое мнение при себе. Карин очень много говорила о своих передовых взглядах, но я так и не поняла, как она к ним пришла. Никакой увлеченности не прослеживается.

Сегодня впервые за несколько недель шел дождь; похороны по соседству — смерть от гриппа.

12 июля, пятница.

Только что вернулась из клуба «1917» и потому пребываю в беспокойном состоянии, которое лучше всего исцеляется письмом или чтением, хотя мне предстоит читать «Дон Жуана[792]», Верралла[793] и Криса[794] о Мередите[795], «Трагических комедиантов», стихи Эредии[796] и Лафорга[797], не говоря уже об автобиографии Тагора[798] и «Жизни Маколея», о которых до ужина не может быть и речи. Библиотека «Mudie’s», признаюсь, отвращает меня от чтения, и даже писать не хочется, когда знаешь, что это может стать одной из тех книг, напоминающих рулоны тканей на полках драпировщика, только без солидности или хорошей шерсти. Я стояла там с бледными и респектабельными людьми в ожидании выдачи своих книг. Последние 3 дня над Англией бушуют сильные ураганы — результат настойчивых молитв епископов о дожде, а Господь, как обычно, злобен в своих уступках — и теперь грозят погубить урожай[799]. Хотя я в долгу перед Богом за его влияние на Гильдию.