Дневники: 1920–1924

Завтра, в среду 8-го, я закончу статью об эссе. Затем, пожалуй, попробую набросать план «Миссис Дэллоуэй» и обсудить его с Л., а сейчас хочу заняться главой об аэроплане, ибо я должна и дальше писать из головы. Я не могу заниматься критикой больше двух недель подряд. Так что это займет семь или десять дней и приведет меня к 18 ноября, когда я должна буду начать главу о греческом – скажем, 20-го; вот только из-за перерывов я не прочла ни половины, на даже 20-й части запланированного. Поэтому я склоняюсь к тому, чтобы писать главу по частям: сначала введение и Бентли, потом «Одиссея» и наконец Эсхил, – и все время неистово читать. Пренебречь чтением ужасно легко, поэтому я должна прикладывать усилия и выкраивать пару часов до ужина и после, а теперь надо написать Уиллу Арнольд-Форстеру[930] и отказаться от приглашения, ведь до субботы у меня заняты все дни. Ох, а еще этот Ральф! К тому же надо срочно ответить Кэррингтон.

13 ноября, понедельник.

Я разозлилась на Ральфа из-за предложения от «Constable[931]». Дела этой осенью идут очень бодро, и Логан свел меня с Этель Сэндс (та же обстановка и компания, те же слова, поступки и чувства), чтобы прийти к соглашению между нами и «Constable», у которых есть свободные помещения и желание объединиться. Ральф ведет себе как раненый зверь, препятствует любым соглашениям надуманными аргументами, призванными спасти его собственную шкуру, а не английскую литературу, как он опрометчиво заявляет, и поэтому требует от меня справедливости. На этой неделе мы не давали рекламы из-за выборов и продажи замедлились. Рецензии сейчас благоприятны и, как обычно, противоречивы. Теперь я вполне могу писать без всякого стеснения – это доказывает, что шторм миновал. В целом я совершенно удовлетворена, думаю, даже больше, чем когда-либо. Сейчас у меня множество приятных забот; я действительно очень занята и очень счастлива и хочу только сказать: «Время, замри!». Едва ли много женщин в Ричмонде мечтает о том же. Мы с Нессой вместе делаем обложки: она разработала дизайн, а мне их раскрашивать. На днях мы ходили на «Оперу нищего», пока Л. был в Ливерпуле. Эта поездка – его единственное обязательство. Однако речь Л. прекрасна, и я не сомневаюсь в его победе [на выборах] – не в этот раз, так в следующий. Американцы хотят, чтобы он раз в месяц писал для «New York Times[932]»; это увеличит наш доход и доказывает, что Л. на пике. Люди пишут о нем небольшие статьи, говоря, что он самоотвержен в своей работе на благо общества, что он блестящий писатель и лидер молодого поколения. Мне это нравится, и отныне я даже готова прощать Массингему оскорбления в мой адрес. Л. сейчас пишет свою еженедельную статью (о Турции); он был у Массингема и нашел в Лондоне свой гороховый суп[933]. Я гуляла в парке, купила две диких утки и шесть бекасов – все свежие и еще кровоточащие, только что подстреленные в Биконсфильде, подозреваю, двумя браконьерами. Я заплатила 8,5 шиллингов и устроила тем самым большой переполох на кухне Хогарт-хауса. А сейчас я должна попытаться понять, что написал Эсхил.

27 ноября, понедельник.