Дневники: 1920–1924

Но я, как обычно, была рада окунуться именно в такую атмосферу. Гибкие, искренние, свободные и легкие театральные манеры, как я сказала им за чаем. «Боже, как это здорово» – пить с ними из одной чашки. Малышка Ланчестер[797], когда я спросила, ходит ли она в пижаме, ответила: «О, не будьте смешной». Не думаю, что я бы смогла такое выдумать, не побывав там. Впрочем, это не имеет значения. Я прогулялась с миссис Литвин[798], матерью незаконнорожденного ребенка, по Лонг-Акру [улица в центре Лондона] и поняла, что она напоминает говорящего терьера с широко расставленными глазами; оживленного; проворного; уверенного в себе; без глубины интеллекта. Они ходят в кабаре; всю ночь танцуют; Джон Госс[799] поет. Она была общительной и, думаю, даже восхищенной. Как бы то ни было, мне нравится богема. Потом мы пошли в театр, где был свет; внушительная труппа (дети Бобо [в массовке]); золотые ткани; что-то возбуждающее и нереальное.

В воскресенье 2 апреля Вулфы ходили в театр “Kingsway” на премьеру спектаклей по пьесам Беатрисы Майнерцхаген; два дня спустя состоялось заседание Мемуарного клуба. В пятницу 7 апреля, за день до операции Лотти, Вулфы отправились в Монкс-хаус. Вернувшись в четверг 27 апреля, они навестили Лотти в больнице.

27 апреля, четверг.

Только что вернулась, но не из Клуба, а от Лопуховой[800] и из Родмелла; так отморозила пальцы, что едва держу ручку. Небо почернело – ожидается еще один ливень. Худшая весна за всю историю наблюдений. 27 дней пронизывающего шквалистого ветра, слепящего дождя, метелей и ураганов. Так что поездка в Родмелл была не из приятных, а на все это еще наложилась диверсия Нелли, из-за которой нам пришлось самим таскать уголь. Она ушла от нас через неделю, не выдержав два раза в месяц ездить к Лотти в больницу.

Мы виделись с Мэйрами [Роберт и Беатриса], Нессой и Сесилами[801]. Леди Г. Сесил[802] очень похожа на терьера в пальто и юбке; взволнованная, неопрятная, незначительная; ретивая и мужественная в разговоре; терьер на цепи; великая леди, которую сильно унижают и принижают; откуда, интересно взялись все ее морщины и впадины? В 80-ые – годы ее расцвета – она ездила в Глазго с лордом Солсбери, и 10 тысяч человек разом аплодировали им на вокзале[803] (думаю, это было во время кризиса Гордона[804]). «Джимми [4-й маркиз Солсбери], Хью[805] и я потратили все наши карманные деньги и даже больше, снимая залы и приглашая спикеров; после агитации за Гордона Джимми потом три года ходил в долгах. Где этот дух сейчас? Вся политика подчинена одной личности, в которую никто не верит. Гладстон, если хотите знать, был нечестным человеком, но великим. Он вел свою политику. У этого же [у Ллойда Джорджа] ничего нет. Хью говорит, что политика времен нашей молодости канула в небытие. Все изменилось. Ваш муж считает так же. Сплошная злоба и индивидуальность. Это очень плохо для страны».

В начале мая Вирджиния опять заболела и провела какое-то время в постели; 26 мая ей удалили три зуба, но уже на следующий день она отправилась в Тидмарш на выходные. Лотти вернулась к работе 28 мая. 31 мая Вулфы поехали в Монкс-хаус и вернулись в Ричмонд 10 июня.

11 июня, воскресенье.

Позор! Позор! Позор!