Дневники импрессионистов

Слово «импрессионист» заранее объясняет все это, а значит, от него, на мой взгляд, больше нечего и требовать.

Бывают упреки, которые, сами по себе не заслуживая внимания, повторяются так часто и настойчиво, что с ними поневоле приходится считаться.

Таковы, например, обвинения, на которые опираются противники импрессионистов. У одних импрессионистов спрашивают, почему они выбрали именно тот, а не иной сюжет; всем импрессионистам в целом вменяют в вину тональность, в которой они работают. Те, кто выдвигает такие обвинения, превышают данное им право судить. Нельзя требовать от художника отчета в выборе сюжета и палитры, равно как поэт не обязан объяснять, почему он выбрал определенный стихотворный размер, а романист — определенную тему для романа. Важно лишь, чтобы произведение было прекрасно, а какими средствами это достигнуто — не имеет значения. Каждый живописец, соответственно особенностям своего видения, пользуется своей индивидуальной палитрой и, в зависимости от склада ума, отдает предпочтение определенным сюжетам. Публика судит о его замысле лишь по результатам: она не должна заходить дальше под страхом поставить себя в смешное положение…

Тем, кто заявляет перед картинами гг. Моне, Ренуара или Писсарро: «Рембрандт и Рейсдаль так не писали», можно возразить только одно: если бы наши современники импрессионисты писали, как Рембрандт и Рейсдаль, они были бы жалкими и достойными презрения плагиаторами. Плагиат не ограничен определенной эпохой: украсть какой-нибудь тон у Веласкеса или украсть его у Делакруа все равно значит совершить низость…

И все-таки импрессионистов упрекают в том, что они индивидуальны, хотя именно в этом их главное достоинство. Возмущаться людьми, живущими независимо, и восхвалять паразитов — не значит ли это выворачивать логику наизнанку?..

Встречаются и такие, кто полагает, что художники-импрессионисты просто оригинальничают, чтобы удивить публику и позабавить галерку. Такое заблуждение еще более необъяснимо. Да разве станут художники столько лет подряд вести ожесточенную и невыносимо тяжелую борьбу только для того, чтобы поразить кучку ротозеев? Это было бы смешно, глупо, пожалуй, даже хуже, чем смешно и глупо! Когда я вспоминаю, что среди распространяющих подобные выдумки есть и художники, мне становится жалко этих бедных людей. Я утверждаю, что каждый подлинный художник всегда искренен; в своих произведениях он показывает, на что он способен, и, если они плохи, то это не его вина: он просто не может написать их лучше или иначе. Именно так дело обстоит с импрессионистами: их произведения — результат пережитых ими ощущений, и я не понимаю, как их коллеги-живописцы могут хотя бы на минуту ставить под сомнение искренность того, что показано на улице Лепелетье.

Ж. Ривьер

Предстоящий Салон«L’Impressionniste», 28 апреля 1877 Г., № 4.

1 мая, то есть на другой же день после закрытия выставки «импрессионистов», распахнет свои двери официальный Салон…

В Салоне критики не смеются. Напротив, они вооружаются карандашами и с глубокомысленным видом делают заметки по поводу самой отвратительной мазни… С тех пор как Теофиль Готье способствовал успеху нескольких художников, считается хорошим тоном покровительствовать какому-нибудь юному живописцу… «Moniteur des marchands de vin» и самый третьестепенный журнал мод сообщают всему миру, что в г-не X. таится большой художник. Как правило, этот г-н X. иностранец и, со времен Фортуни, обычно из испанцев… Бывают, однако, критики, занимающие высокое положение в литературном мире, а потому осторожные и скупые на похвалу… Серьезный критик идет в Салон, предварительно побывав в Лувре, и первым делом начинает искать Рафаэлей во Дворце промышленности.

Что до публики, уповающей на мудрость государственных мужей, которые учредили официальный Салон, то она идет во Дворец промышленности с такой же сосредоточенностью, как в церковь… Критики уже заготовили статьи, скроенные по многолетнему шаблону: с тех пор как Салон вошел в моду, они каждый год переписывают то, что писали в предыдущем. Самое большее, на что они соглашаются, — это освежить имена, заменив г-на Биара г-ном де Ниттисом, а г-на Делароша — г-ном Кабанелем. Но это и все.

В этом году мы несомненно встретим в Салоне массу лжеимпрессионистов и, прежде всего, лжеучеников г-на Мане. На этой чисто промышленной выставке всегда находятся люди, пытающиеся присвоить себе достоинства талантливых художников и обмануть своими подделками публику. Эти господа притязают на то, чтобы исправлять чужие таланты, потому что у них нет своего. Такие претензии показались бы несколько чрезмерными, если бы, к счастью для лжеимпрессионистов, те, к кому они обращаются, не были лишь наивными любителями…