Дневники Льва Толстого

[…] Как можно приучить себя класть жизнь в чинах, богатстве, славе, даже в охоте, в коллекционерстве, так можно приучить себя класть жизнь в совершенствовании, в постепенном приближении к поставленному пределу. Можно сейчас испытать это: посадить зернышки и начать следить за их ростом, и это будет занимать и радовать. Вспомни, как радовался на увеличение силы телесной, ловкости; коньки, плаванье. Так же попробуй задать себе хоть то, чтобы не сказать в целый день, неделю ничего дурного про людей, и достижение будет также занимать и радовать […]

Да, как атлет радуется каждый день, поднимая бóльшую и бóльшую тяжесть и оглядывая свои всё разрастающиеся и крепнущие белые (бисепсы) мускулы, так точно можно, если положишь в этом жизнь и начнешь работу над своей душой, радоваться на то, что каждый день, нынче, поднял большую, чем вчера, тяжесть, лучше перенес соблазн. Только любоваться нельзя, да и не на что, потому что всегда остается так много недоделанного. (9.11.1906 // <там же>)

На следующий день он снова садится за книжечку дневника. Проверим сейчас, как мы научились его читать. В короткой записи есть одна прозрачная шифровка. Явно разгадываемая, но важно первое впечатление, первый смысл, который вы придадите. Нужен опережающий комментарий: в издательстве «Посредник» должна была выйти статья Толстого на актуальные темы, еще не кончилась русская революция, он пишет «О значении русской революции». Он много думает в это время о русской революции:

Удивительно, что люди не видят того, что и внутренняя глубокая причина и последствия совершающейся теперь в России революции не могут быть те же, как причины и последствия революции, бывшей больше ста лет тому назад. (Там же)

Ему нравится статья о революции в только что пришедшем номере японского журнала; в индийском журнале он с интересом читает о желтой и белой цивилизации (дневник 21.11.1906). Но статья о революции самого Толстого в ожидаемое время не вышла. Дневниковая запись:

Сегодня 10 ноября. Было досадно, что не вышла статья. Вот и не поднял гирю.

Должен признаться, что сам при беглом чтении принял поднятие гири за ожидавшийся выход статьи.

Разве Толстой не общепризнанный борец? Разве не прилагает усилия для своей проповеди? Разве не достижение ему мировой успех проповеди? Нет, это странная борьба, когда за недовольство маленьким срывом в этой борьбе он себя бранит.

Его сожаление, не поднял гирю, – гирю выхода в общее, гераклитовское. Снимаются перегородки, отделяющие его от всех.

[…] Все заблуждения философов – от построений объективных. А несомненно только субъективное, не субъект Ивана, Петра, а субъективное общечеловеческое, познаваемое не одним разумом, но разумом и чувством – сознанием. (18.11.1906 // <там же>)

[…] По мере старения всё менее и менее чувствуешь реальность людей. В детстве все люди, которых я знал, были, казалось, неизменны, такие, какие были, но по мере движения жизни они всё более и более изменяющиеся духовные проявления. И теперь для меня маленькая Танечка есть уже не определенное существо, а изменяющаяся форма проявления духа. (14.1.1907 // <ПСС, т. 56>)