Дневники принцессы

– Почему ты надела теннисные туфли под юбку? По-твоему, эти колготки чистые? Встань прямо. Что с твоими волосами? Ты что, опять грызла ногти, Амелия? Мне казалось, мы договорились, что ты бросишь эту гадкую привычку. Боже, когда же ты перестанешь расти? Можно подумать, ты поставила себе цель стать такой же высокой, как твой отец!

Только это все звучало еще хуже, чем обычно, потому что бабушка говорила на французском. А потом, как будто мало мне было всей этой ерунды, она произнесла хриплым прокуренным голосом:

– Ты что, даже не поцелуешь свою бабулю?

И пришлось подойти, низко наклониться (бабушка, наверное, на целый фут ниже меня) и поцеловать ее в щеку (очень мягкую, потому что она перед сном всегда мажет лицо вазелином), а когда я уже начала распрямляться, она вдруг вцепилась в мои плечи и говорит:

– Пфуй! Ты что, забыла все, чему я тебя учила?

И она подставила мне вторую щеку, потому что в Европе (и в Нью-Йорке, в районе Сохо) принято так здороваться. Пришлось наклониться и поцеловать бабушку еще раз, и в этот самый момент я заметила выглядывающего из-за нее Роммеля. Это бабушкин карликовый пудель, которому уже пятнадцать лет. Размером и формой он напоминает игуану, только гораздо глупее. Пудель все время дрожит от холода, и поэтому на него надевают шерстяной жилет – сейчас жилет был такого же фиолетового цвета, как бабушкино платье. Роммель никому не позволяет трогать себя, кроме бабушки, да и то закатывает глаза, как будто она его пытает, а не гладит.

Подозреваю, что, если бы Ной увидел Роммеля, он передумал бы пускать на свой Ковчег по паре всех тварей.

– Ну а теперь, – проговорила бабушка, видимо, посчитав, что мы уже достаточно выразили свои родственные чувства, – давай уточним. Твой отец сказал тебе, что ты принцесса Дженовии, а ты расплакалась. Почему?

Я вдруг почувствовала, что ужасно устала, и мне просто необходимо присесть на одно из няшных розовых креслиц, чтобы не упасть.

– Ой, бабушка, – сказала я по-английски, – я не хочу быть принцессой. Я хочу быть собой, Мией.

– Не смей говорить со мной на английском, – ответила бабушка, – он груб и вульгарен. Говори со мной только по-французски. Сядь ровно, не закидывай ноги на подлокотник. И ты не Миа, ты Амелия. Собственно говоря, ты Амелия Миньонетта Гримальди Ренальдо.

– Ты забыла Термополис, – подсказала я.

Бабушка метнула на меня убийственный взгляд. Она совершенно зачетно это делает.

– Нет, – ответила она, усаживаясь в няшное креслице рядом со мной. – Я не забыла Термополис. Так ты хочешь сказать, что не желаешь занять свое законное место на троне?

Блин, как же я устала.

– Бабушка, ты так же, как и я, прекрасно знаешь, что я не гожусь в принцессы. Ведь правда? Мы только зря теряем время.

Бабушка зыркнула на меня из-под своих вытатуированных стрелок. Ей, по-моему, хотелось прибить меня на месте, но она не знала, как провернуть это дело, не запачкав кровью розовый ковер.

– Ты наследница трона Дженовии, – очень серьезно произнесла она. – Ты займешь на этом троне место моего сына, когда он умрет. Только так и никак иначе. Других вариантов нет.

Ой, бли-ин.

– Ну да, бабуль, как скажешь, – пробормотала я. – Но у меня еще куча уроков. А наше занятие надолго?

– На столько, на сколько потребуется, – проговорила бабушка, не сводя с меня взгляда. – Ради родной страны я готова пожертвовать своим временем – и даже собой.

Ого. Патриотичненько.

– Э-э, – промычала я. – Ага.

После этого мы с бабушкой некоторое время просто молча смотрели друг на друга, а Роммель медленно растянулся на полу между нашими креслами с таким видом, будто тонкие ножки не держат его двухфунтовую тушку.

Наконец бабушка нарушила молчание:

– Мы начнем с завтрашнего дня. Ты придешь сюда сразу после школы.

– Э-э, бабушка, сразу после я не могу. Я каждый день хожу на дополнительные занятия по алгебре, потому что отстаю.

– Значит, после дополнительных. И не тяни. Принесешь список из десяти женщин мира, которыми ты восхищаешься. И напиши почему. Пока все.

У меня отвалилась челюсть. Домашка? Она еще и домашку будет задавать? Мы так не договаривались!

– Рот закрой! – прикрикнула бабушка. – Неприлично ходить разинув рот.

Я закрыла рот.

Домашка???

– Завтра наденешь прозрачные нейлоновые колготки. Не толстые колготы и не гольфы. Ты уже взрослая. И туфли, а не кеды. Сделаешь прическу, подкрасишь губы, накрасишь ногти – точнее, то, что от них осталось. – Бабушка легко поднялась с кресла, даже не дотронувшись до подлокотников. Она очень живая и крепкая для своего возраста. – А сейчас мне надо переодеться к ужину с шахом. До свидания.

Я продолжала сидеть. Она совсем ку-ку? С дуба рухнула? Она хоть понимает, чего от меня требует?

Видимо, понимала отлично, потому что в следующее мгновение передо мной уже стоял Ларс, а бабушка с Роммелем куда-то исчезли.