Дневники принцессы

Ах да, еще бабушка ненавидит кошек. Она считает, что они специально укладываются на спящих младенцев, чтобы высосать из них дыхание. И что она скажет, когда увидит Толстяка Луи, который каждую ночь спит у меня на кровати? Да если он когда-нибудь уляжется мне на лицо, я задохнусь мгновенно, потому что Луи весит двадцать пять фунтов и семь унций[10] – и это до того, как слопает банку кошачьих консервов на завтрак.

А представляете, что будет с бабушкой, когда она увидит мамину коллекцию богинь плодородия?

Ну за каким фигом ее сюда принесло? Она только все испортит! Уж теперь-то мне точно не сохранить все в тайне!

Ну почему? Почему? Почему?

Четверг, 9 октября

Теперь я знаю почему.

Потому что она будет учить меня, как стать принцессой.

Я в шоке. Не могу писать. Потом.

Пятница, 10 октября

Как стать принцессой.

Я не шучу. Теперь после дополнительных занятий по алгебре я буду каждый день ходить к бабушке в «Плазу» и учиться, как стать принцессой.

Вот интересно, если Бог реально есть, как он мог такое допустить? Ну правда! Говорят, что Бог дает каждому человеку столько испытаний, сколько он сможет вынести, но предупреждаю сразу: я этого не вынесу! Это уж слишком. Я не могу каждый день после школы ходить еще на занятия по принцессоведению. Только не с бабушкой. Я уже серьезно начинаю подумывать о том, чтобы сбежать из дома.

Папа говорит, у меня нет выбора. Вчера вечером сразу после занятия с бабушкой в «Плазе» я отправилась прямиком к нему в номер и принялась колотить в дверь. Едва он мне открыл, как я с порога заявила, что не согласна. Ни за что. Насчет принцессоведения уговора не было.

И знаете, что он ответил? Что я подписала «Компромисс», а значит, должна посещать занятия, поскольку это входит в мои обязанности наследницы трона.

Тогда я сказала, что «Компромисс» надо пересмотреть, поскольку в нем нет ни намека на то, что я обязана каждый день встречаться с бабушкой после школы и учиться быть принцессой.

Но папа просто отказался это обсуждать. Он сказал, что опаздывает и лучше бы нам поговорить потом. Я только начала возмущаться несправедливостью происходящего, как вдруг в комнату впорхнула журналистка из «Эй-Би-Си». Возможно, она пришла брать у папы интервью, но выглядело все очень подозрительно: я же видела, как она берет интервью у других людей. Обычно она не надевает черное коктейльное платье без рукавов для того, чтобы задать несколько вопросов президенту или кому-нибудь типа того.

Надо мне сегодня как следует изучить этот «Компромисс», что-то я не припомню никаких упоминаний о принцессоведении.

А вот так вчера после школы прошло мое первое занятие.

Сначала швейцар не хотел пускать меня внутрь (тоже мне, удивил). Потом он увидел Ларса, у которого рост – шесть футов семь дюймов[11] и вес – триста фунтов[12]. Да к тому же у Ларса так многозначительно оттопыривается куртка на боку, и до меня наконец-то дошло, что это пистолет, а не обрубок третьей руки, как я всегда считала. Но мне было как-то неловко спрашивать его про это – а вдруг мои расспросы навеют тяжелые воспоминания о том, как его дразнили в детстве в Амстердаме, или откуда он там. Уж я-то хорошо понимаю, что значит быть уродом. О таких вещах лучше вообще не заговаривать.

Но нет, оказалось, что это пистолет, и швейцар страшно разволновался и срочно вызвал администратора. К счастью, администратор узнал Ларса, который вообще-то жил в этом отеле, в одной из комнат папиного номера.

Администратор лично проводил меня в пентхаус, где поселилась бабушка. Этот пентхаус, скажу я вам, такой навороченный. Я-то думала, что в «Плазе» навороченный женский туалет, но куда ему до пентхауса.

Там все розовое. Стены, ковер, занавески, даже на картинках, которые висят в номере, изображены розовощекие пастушки и прочая фигня. Когда я уже решила, что сейчас утону в этом розовом облаке, передо мной возникла бабушка, вся в фиолетовом, начиная от шелкового тюрбана и заканчивая шлепками, украшенными искусственными бриллиантами. Ну я так думаю, что бриллианты были все-таки искусственные.

Бабушка всегда носит все фиолетовое. Лилли говорит, что люди, которые любят фиолетовое, обычно страдают пограничными личностными расстройствами, поскольку они близки к мании величия. Традиционно фиолетовый был цветом аристократии. Крестьянам сотни лет запрещалось красить одежду в цвет индиго, поэтому они не могли носить фиолетовый.

Конечно, Лилли не в курсе, что моя бабушка и есть аристократка. И хотя она реально страдает от мании величия, она все же настоящая аристократка, а не воображаемая.

Короче, бабушка заходит в комнату с балкона, где она дышала воздухом, и первое, что она говорит:

– Что это там накалякано у тебя на подошве?

Но я даже испугаться не успела, и не пришлось ничего объяснять про списывание, потому что бабушка принялась перечислять все, что у меня было не так.