Дневники принцессы

И бабушка все это разорвала, представляете? А ведь такое сочинение способно поставить нацию на колени.

Суббота, 11 октября, 9:30 утра

Я была права: Лилли уверена, что я не хочу снимать разговор с Хо, потому что не поддерживаю бойкот.

Я пыталась ей объяснить, что это неправда, что я буду у бабушки. И знаете что? Она мне не верит. В кои-то веки ей сказали правду, а она не верит!

Лилли говорит, что, если бы я хотела увильнуть от бабушки, я бы это сделала, но я слишком зависимая и не могу сказать «нет». Ерунда, вот я же говорю ей «нет». Но, когда я об этом упомянула, Лилли совсем взбесилась. Ну не могу я сказать «нет» своей бабушке, которой шестьдесят пять лет, она вообще скоро умрет, если есть еще какая-то справедливость на свете.

И потом Лилли просто не знает мою бабушку. Ей невозможно ответить «нет». Только я это сказала, Лилли сразу такая:

– Вот именно, Миа, я не знаю твою бабушку. Забавно, правда, если учесть, что ты-то всех моих бабушек и дедушек знаешь? – Московицы каждый год приглашают меня к себе отмечать еврейскую Пасху. – А я вот ни с кем из твоих не знакома.

Ну да, потому что мамины родители – фермеры, проживающие в штате Индиана, в городке под названием Версаль, только они произносят: «Вер-сэйл». И они боятся приехать в Нью-Йорк, потому что здесь слишком много «чужаков» – так они называют иностранцев, а их до жути пугает все, что не американское на сто процентов. Именно поэтому мама уехала из дома, когда ей было восемнадцать, и с тех пор навещала родителей всего пару раз, чтобы меня показать. Версаль, скажу я вам, крошечный городишко. Он такой крошечный, что на двери банка висит табличка: «Если банк закрыт, пожалуйста, просуньте деньги под дверь». Честное слово. Я даже специально сфотографировала эту табличку, чтобы всем показать, потому что знала, что мне никто не поверит. Я примагнитила фотку на холодильник.

Одним словом, бабулю и дедулю Термополис не больно-то выманишь из Индианы.

А бабушку Ренальдо Лилли никогда не встречала, потому что та ненавидит детей. Теперь, видимо, никогда уже и не встретит, потому что тогда она узнает, что я принцесса Дженовии. И тут такое начнется! Боюсь, Лилли обязательно захочет сделать репортаж со мной для своего шоу. Не хватало только, чтобы мои лицо и имя мозолили глаза зрителям общественно-доступного канала на Манхэттене.

И вот я мямлила в трубку про бабушку, а вовсе не про принцессу и слышала тяжелое дыхание Лилли; она всегда так дышит, когда злится. В конце концов она сказала: «Ну ладно, тогда приходи сегодня вечером монтировать пленку» – и бросила трубку.

Блин.

Ну хоть Майкл не рассказал ей про помаду и нейлоновые колготки, а то у нее вообще крышу снесло бы. Уж Лилли точно не поверила бы, что я иду к бабушке. Ни за что.

Разговор был примерно в девять тридцать, я как раз собиралась идти к бабушке. Она сказала, что сегодня необязательно красить губы и надевать тонкие колготки, можно надеть что хочу. И я выбрала джинсы, потому что знаю, что бабушка их терпеть не может. Но она же сама сказала: что хочешь. Хе-хе-хе.

О, уже подъезжаем. Ларс притормозил у входа в «Плазу». Приехали.

Суббота, 11 октября

Я больше не пойду в школу. Никогда. Я вообще никуда отсюда не уйду. Останусь в мансарде навсегда.

Вы не представляете, что она со мной сделала. Этого не может быть. Я не верю. Ни за что не поверю, что папа разрешил ей так со мной поступить.

Ну он за это ответит. Как следует. По полной программе. Едва войдя в квартиру (мама сразу воскликнула: «О, Розмари! А где же твой ребенок?»[14]; это она так пошутила над моей новой прической, только мне ни капли не смешно), я прямиком подошла к папе и заявила:

– Ты за это ответишь. По полной.

Кто сказал, что я боюсь конфликтов?

Папа попытался увильнуть от ответственности:

– Миа, ты о чем? Ты чудесно выглядишь! Не слушай маму, что она понимает! Мне очень нравятся твои волосы, они такие… короткие.

Да что ты говоришь, и почему же они такие короткие? Может быть, потому, что, когда мы с Ларсом, передав машину работнику отеля, зашли в холл, твоя мама уже ждала нас там. Она сразу указала на дверь и сказала: «On y va», что в переводе на английский означает: «Едем».

– Куда едем? – безмятежно спросила я (ведь это происходило утром, когда я еще была наивна и безмятежна).

– Chez Paolo, – ответила бабушка, что означало «к Паоло».

И я решила, что мы едем к какому-нибудь бабушкиному другу, возможно, завтракать или пить чай. Ого, думаю, круто, практическое занятие. Может, все не так плохо.