Дневники русской женщины

– А потом, через несколько времени, я встретила одну из них и спрашиваю: – Отчего вы назвали его иезуитом? – «Parce que c’est un homme faux… on ne peut pas croire un seul mot…²⁹¹ невозможно доверять его словам». И тогда я вспомнила, что действительно, вы обещаете и не исполняете ваших слов… И вот почему я не могла говорить с вами…

Я не смотрела на его лицо…

– Mademoiselle… c’étaient probablement des personnes auxquelles j’ai fait du mal… et tout ce qu’elles pensent de moi – cela m’est parfaitement égal, je les méprise. Mais vous pouvez aussi rencontrer mes amis qui vous diront juste le contraire²⁹².

Я подумала, что m-me Delavigne вовсе не была достойна презрения, но, боясь, чтобы он не догадался, кто говорил о нем дурно – промолчала.

Теперь мне страшно хотелось спросить: «А зачем вы делали зло?» – но я промолчала.

– Du reste – vous ne pouvez pas dire que je n’ai pas été sincère envers vous. Nous avons assez causé pour que vous avez pu voir, – comment j’étais envers vous. Je vous disais même quelquefois des choses désagréables. Et tout cela sans aucune arrière pensée. Ma conduite envers vous…²⁹³

И я вдруг невольно быстро прервала его:

– Oh, oui, monsieur, mais vous êtes irréprochable parce que mа conduite envers vous est telle. Je ne suis pas sûre, que votre conduite n’aurait pas été autre, si j’étais venue chez vous poudrée, avec des dessous de soie rose ouverte…²⁹⁴

– Почему вы думаете, что мое поведение было бы совсем другое? – поспешно прервал он.

– Потому что… было бы другое… Vous aimez tant a vous amuser²⁹⁵.

– Qu’est-ce qui vous a dit, que je m’amuse?²⁹⁶

– Personne, monsieur… mais vous, les hommes – vous êtes tous faits de la même manière²⁹⁷.

– Et les femmes aussi. Elles ne sont nullement meilleures, que nous. Au contraire – elles sont encore plus perverses que les hommes. Elles sont plus rusées. Et puisqu’elles sont, en général – moins intelligentes que les hommes elles sont infiniment inférieures а nous²⁹⁸.

Все это он проговорил быстро, не останавливаясь, точно торопясь высказать свою мысль. Глаза его вспыхнули, и с минуту мы смотрели друг на друга как бы два врага.

Страшная усталость охватила меня…

– Ну, я не буду вам противоречить: думайте, что хотите, – машинально ответила я и подумала в то же время:

Очевидно, ты много пострадал от женщин, если такого о них мнения.

И мне стало невыносимо больно от сознания, что именно он смотрит так же на женщину, как и все французы.

И какой же он злой! Как быстро проснулась в нем мужская злоба, мстительность за то лишь, что женщина осмелилась высказать ему правду в глаза.

А он, как будто успокоившись, взял лист бумаги.

– Я дам вам лекарство, облатки, – и быстро начал писать, покрывая бумагу своим мелким, бисерным почерком. Я сидела молча и смотрела на его правильно очерченную голову с прямым профилем.

– Вот, это будете вы принимать в течение десяти дней, а потом – микстуру. Valer. d’ammoniaque оставим, а после десяти дней вы приходите…

– О, нет, нет, monsieur, я больше не приду, – быстро прервала я его. Мне стало уже невыносимо слышать его слова… эти лживые слова…

– Да, я не приду больше. Зачем? ведь у вас нет времени. Вы должны сдавать свои экзамены в мае, et votre thèse à passer. Je sais que vous devez présenter de grosses thèses²⁹⁹.

– Экзамены? Но для интернов они ничего не значат, это – пустая формальность. Я занят другой работой… Вот… – Он взял огромный толстый том, раскрыл его и показал свою фамилию среди многих других.

«Dermatologie»³⁰⁰, – прочла я заглавие крупными черными буквами.

– И еще это, – добавил он, взяв со стола корректуру… Подав руку, я простилась. Он проводил меня до дверей. И уходя, я почувствовала, что не увижу его больше никогда… никогда.

И медленно сошла я с лестницы, и пошла по avenue d’Orléans, с наслаждением вдыхая свежий вечерний воздух. Если б он знал – сколько раз тихой летней ночью проходила я мимо его дома… если б он знал, если б он знал!

17 января, пятница.

На меня нашло какое-то отупение. Страдание дошло до высшей точки, и дальше идти некуда.

Я люблю человека чуждых убеждений, которому непонятны самые дорогие, самые заветные мои убеждения… люблю француза с извращенным взглядом на женщину.

18 января, суббота.

Если нет сил для жизни – надо умереть. Нельзя занимать место в этом мире, которое с большей пользою могут занять другие.

19 января, воскресенье.

Когда стрелка подошла к часу – я машинально пошла в Брока. Мне стоило страшного усилия, чтобы разговаривать спокойно с madame Delavigne. Потом прошла к Анжеле. И та, болтая обо всех новостях, происшедших в госпитале, сказала:

– А между прочим, знаете? monsieur Lencelet женится на родственнице доктора Д., на племяннице его жены. Очень хорошенькая, воспитывалась в монастыре Sacré Coeur. Очень его любит и ревнива страшно. Уж и теперь забрала его в руки… Теперь он далеко пойдет!..

Я досидела до конца приемного часа. И пошла домой.

На душе вдруг стало как-то покойно…

Что-то умерло во мне…

И я сама больше не живая.