Дневники русской женщины

Были похороны. Масса народа. Мы вставали в 6 часов, чтобы поспеть прийти на вынос. От нас был большой фарфоровый венок на белом бархатном щите, с надписью: «Незабвенной Над. Вас. последнее спасибо слушательниц высших женских курсов». И надпись и венок – хороши. Народу собралось в небольшой квартире столько, что повернуться негде. Вчера и сегодня в числе посетителей я видела Лесгафта, Веселовского, Петрова, Трачевского, дам нашего комитета. Мы просили позволения нести гроб до Александро-Невской Лавры, и семья покойной ничего не имела против этого; но полицией запрещены подобные проявления уважения и желания отдать последний долг человеку, так много потрудившемуся для общества. Поэтому все пошли за колесницей, наших более 100 человек, толпа народа, масса венков. Всю дорогу пел хор слушательниц. После отпевания нам позволили нести гроб до могилы на руках. Я быстро пробралась вперед и, несмотря на то, что тут были бывшие слушательницы, все-таки взялась за ручку гроба – и потом пожалела, что так поторопилась: мне было решительно не по себе стоять почти рядом с родственниками, которые прощались с покойной, видеть это горе… в такие минуты посторонние лица кажутся лишними. Мы вынесли гроб и на руках донесли его до могилы; впереди слушательницы выстроились вереницей с венками. Я уступила мое место нести гроб товарке, а сама попала в такую давку, что никак не могла близко пробраться к могиле и слышала не все речи. Но об этом не стоить жалеть. Мне не нравятся речи на могилах: это как-то не идет. Все-таки я сначала слушала с любопытством: говорили дамы, интересно было знать, что они скажут? Первой выступила г-жа Гарднер; плачущим голосом и невнятно она говорила что-то об общественных заслугах Н.В. После нее Е.И. Щепкина тихо и бесцветно произнесла речь, довольно-таки гимназического характера, о лишении права учиться (Н.В. Стасова была одна из участниц движения 60-х годов). Тема заслуживала бы более тщательной обработки, меньшего числа общих мест, вроде: «Мы подходили к жизни (кончившие гимназию 25 лет тому назад) с горьким вопросом, на который нам не было ответа: что мы такое?», «ужасное положение – лишение права учиться» (последнее положение не совсем даже верно: женщин в то время не лишали права учиться, но этот вопрос просто не поднимался ни в жизни, ни в печати. Запрос был создан, тогда стали обсуждать его. Вот теперь, когда высшие курсы есть, то закрытие их было бы в буквальном смысле «лишением права учиться»). А главное: ораторши говорили очень тихо, без всякого выражения, так что общий тон получился донельзя бесцветный. Зато г-жа Калмыкова превзошла всех. Громким, энергичным тоном, даже с завыванием, перечисляла она заслуги Н.В. перед русским обществом (Н.В. была одна из первых участников в деле открытия воскресных школ), ее энергию, ее самоотверженный труд на пользу народного образования; она выкрикивала слова сожаления и театрально, охрипшим и уставшим голосом (речь была очень длинная) воскликнула: света! больше света! вот что должны мы сказать на могиле Н.В…. Это вышло совсем некрасиво; и без того было очень длинно и не особенно хорошо, но крикливый голос и последнее театральное неумелое восклицание испортили все. После этого я не старалась слушать двух речей (и не влезала на решетку памятника, чтобы лучше слышно было); но, как оказалось потом, одна из них была нашей слушательницы Виноградовой с 3-го курса, это было бы интересно послушать. Все говорят, речь была коротка и содержательна, значит недурна.

Я много требую от речи на могиле: чтобы она была хороша и уместна. Ее нужно говорить только в крайних случаях, когда уже действительно настроение общества ищет выражения в словах, тогда можно допустить только одну речь. Эта речь должна в немногих кратких, но сильных выражениях выразить взгляд общества и напомнить перед ним заслуги умершего; а так как в большинстве случаев эти заслуги известны всем собравшимся, то гораздо лучше в речи выразить настроение, пожелания или что-нибудь вроде этого, но в очень и очень кратких и содержательных выражениях. Поэтому мне более понравилась речь г. Ольхина, который выступил после Виноградовой с обращением к молодежи, коротко, но очень ясно высказал пожелания, что этот хороший пример не останется без подражания. Он сказал всего несколько слов сильным и звучным голосом – и этого было вполне достаточно.

Наконец, стали заделывать могилу, но мы долго не расходились, ожидая минуты, когда можно будет украсить могилу венками.