Читаем Дни яблок полностью

Алиска с Жешей чуть все пальцы себе не открутили, как узнали… Уехали из мести под Одессу, а там чума…

— Вроде же раньше в этом месте была холера, — уточнил я.

— Всё равно ничего не случилось, — примирительно сказала мама. — Вернулись в сентябре, и выставка!

Мама незаметным жестом потрогала щёки, нацепила очки и спросила значительно суровее.

— Что ты сотворил с клеёнкой, не пойму… Думала — ножом порезал, но вроде нет. Трогала-трогала — порезов нет. С ней всё равно что-то не так.

— Именно, не так, — льстивым голоском заметил я в ответ и поинтересовался. — Вот я тоже всё думал-думал… Что там за младенец Феликс?

— Зачем я только при тебе… — досадливо начала мама… — Ты точно все квитанции туда сложил? В верхнем ящике ничего нет?

— Ну, я слушаю про Феликса, внимательно.

— А эту иконку бабушка на ночь выставляла, а днём прятала… Укрывала… — сладким голосом начала мама строчку вбок. — Мы же в комнате детской все толпились, францевы солдатики нам сюда печку вывели из кухни и что-то вроде нар настелили. Так и жизнь шла вокруг тепла, с одной стороны бабушка, с другой стороны мы с Адой. И кошка ещё! Ведь так жалела нас — всех мышей приносила! А иногда воробья!

Мама смахнула с переменчивой клеёнки невидимые крошки.

— Ну, я вот, сижу, кашлянуть боюсь, потому, что если кашель — то чахотка, а тогда чахотка — смерть без разговоров… а бабушка с той стороны печки молится, и тень слабая на стене. И шёпот… Слова хоть и непонятные, но успокоительные. Я и заучила, как само собой. Каждый же вечер с Богородицей она шепталась. Думала — не слышу, а какое там не слышу, на голодный желудок разве уснешь? Вот позже, когда совсем сна не стало, женщина одна меня научила — брали кружку с кипятком, туда полсушечки яблочной, толчёного шиповника чуть и сахарину для воображенья — есть и запах, и вкус, и будто лето. Замотаешься во все шерсти, к печке прислонишься с кружкой этой, а бабушка протопит, чем пришлось, всё там с золой и вьюшкой закончит, гнотик[112] затеплит и шепчет-шепчет, а я вслед: «Всех скорбящих радость и обидимых заступница, и алчущих питательница, странных утешение, обуреваемых пристанище, больных посещение, немощных покров и заступница, жезле старости, Мати Бога Вышняго Ты еси. Пречистая: потщися, молимся, спастися рабом Твоим».

— Странных утешение, — повторил и я. Вслед.

— А я повторяла «потщися, молися, спастися», — вздохнула мама. — каждый раз думала: «Скажу все слова по сто раз — папа вернётся, и война кончится. Сразу».

— И как?

— Каждый раз засыпала раньше — желудок же горячей водой наполнен, вот и сытость, дух ещё этот цветочный… Бабушка говорила, что розан её этот дух даёт. Так ведь не цвёл, а розами пахло сильно, утешающе даже. Ада позже решила, что бабушка чью-то разбитую мебель жгла. Розового дерева, бывает ведь. Только это чушь, я узнавала — дерево розовое, оно так не пахнет… Ну так вот. Когда приказ повесили… Буквы на нём были кричащие, бумага какая-то сине-серая, обёрточная, скверная, а сам он… очень злой, да. Невообразимое творилось! Мама интернатских увела к монашкам, нам запретила и близко появляться, сказала: «Застрелят или повесят. Сидите, где сидите, и с бабушкой». Но нас тогда не застрелили, и их не застрелили, просто никто не выдал… Потому что, ну, что с сирот взять… Хотя еврейских детей искали потом, конечно, и убивали… но у мамы всё по документам сошлось… И… В тот вечер — а приказ повесили почти ночью, накануне, — продолжила мама, на меня почти не глядя, — приходит тётя Шуля, которая Райн, мама Иды, с ней Лина, приносят «Тевтонию», — мама сняла очки и отёрла глаза незаметным жестом. — Швейную машинку. Наша ведь исчезла, в прямом смысле слова. В прах. Ну, вот. Мамы нашей дома не оказалось, как всегда… Тётю Шулю бабушка встретила. И сразу в глаза сказала: «Оставьте детей». А тётя Шуля…

— Что это за имя? — нервно спросил я.

— Шуламита. — ответила мама. — Суламифь. В её семье так называли старших девочек. Она, кстати, против своей семьи пошла — вышла не за местного человека. Её жених первоначальный был портной, дай она сама была портновская дочка. Так вот, тётя Шуля говорит: «Я вам, Нана Алексевна, ключи оставлю. Если успеете — зайдёте, возьмёте что хотите… а то мы за порог — Пасечник сразу высадит дверь…» А бабушка снова: «Оставьте детей!»

Тётя Шуля только головой покачала. «Ну, как можно, — ответила. — Всё моё в них, — сказала. — Бер вернётся, что скажу?» — совсем тихо сказала, и ушли они, без прощаний. Все тогда не прощались.

Я и потом пошла провожать их, переубедить хотела. Но только даром била ноги. Подарила Иде медведика своего плюшевого — в путь, а она мне кукольные платья, а Лина отдала посудку свою детскую: три тарелочки и чашечку с блюдцем. Вот эта тарелочка… А остальное — всё.

Мама вздохнула.

— Мы же ничего не знали… и поверить не могли. Столько людей… Дети… Почти все в зимней одежде. Я подумала: «Эвакуация!» Тётя Шуля шла как во сне. Лина совсем хмурая была. А Натика взяла к себе на тележку старуха какая-то…

— На тележку?

Перейти на страницу:

Похожие книги

Ведьмины круги
Ведьмины круги

В семье пятнадцатилетнего подростка, героя повести «Прощай, Офелия!», случилось несчастье: пропал всеми любимый, ставший родным и близким человек – жена брата, Люся… Ушла днем на работу и не вернулась. И спустя три года он случайно на толкучке, среди выставленных на продажу свадебных нарядов, узнаёт (по выцветшему пятну зеленки) Люсино подвенечное платье. И сам начинает расследование…Во второй повести, «Ведьмины круги», давшей название книги, герой решается, несмотря на материнский запрет, привести в дом прибившуюся к нему дворняжку. И это, казалось бы, незначительное событие влечет за собой целый ряд неожиданных открытий, заставляет подростка изменить свое представление о мире, по-новому взглянуть на окружающих и себя самого.Для среднего и старшего школьного возраста.

Елена Александровна Матвеева

Приключения для детей и подростков
Аладдин. Вдали от Аграбы
Аладдин. Вдали от Аграбы

Жасмин – принцесса Аграбы, мечтающая о путешествиях и о том, чтобы править родной страной. Но ее отец думает лишь о том, как выдать дочь замуж. Среди претендентов на ее руку девушка встречает того, кому удается привлечь ее внимание, – загадочного принца Али из Абабвы.Принц Али скрывает тайну: на самом деле он - безродный парнишка Аладдин, который нашел волшебную лампу с Джинном внутри. Первое, что он попросил у Джинна, – превратить его в принца. Ведь Аладдин, как и Жасмин, давно мечтает о другой жизни.Когда две родственных души, мечтающие о приключениях, встречаются, они отправляются в невероятное путешествие на волшебном ковре. Однако в удивительном королевстве, слишком идеальном, чтобы быть реальным, Аладдина и Жасмин поджидают не только чудеса, но и затаившееся зло. И, возможно, вернуться оттуда домой окажется совсем не просто...

Аиша Саид , Айша Саид

Приключения / Зарубежная литература для детей / Фантастика для детей / Приключения для детей и подростков