Дни мечтаний

И они отправились в путь, рука об руку, – рыцарь, дракон и мальчик. Все огни в деревне уже погасли, но друзьям светили звезды и полная луна, пока они карабкались на холм. Вот они скрылись из виду, и с ночным ветерком до деревни долетели обрывки старинной песни. Не помню точно, кто из них пел, но, по-моему, это был дракон!

– Ну, вот и ваши ворота, – неожиданно сказал человек. – Спокойной ночи. Поторопитесь, а то вас поймают.

Неужели это и правда были наши ворота? Да, это точно были они, я узнал отметины от наших ног на нижней перекладине, мы ведь так любили на них раскачиваться.

– Подождите! – закричала Шарлотта. – Мне еще кучу всего надо узнать. Поселился ли дракон на холме навсегда и…

– Я не могу больше ничего рассказать, – мягко, но решительно сказал человек. – Во всяком случае, сегодня. Ладно, бегите! До встречи!

– Интересно, можно ему верить? – спросила Шарлотта, когда мы спешили вверх по дорожке. – Мне иногда казалось, что он говорит полную чепуху!

– Может, все это случилось на самом деле, – ободряюще ответил я.

Шарлотта юркнула в дом, как мышка в норку, прочь от холода и темноты, я же медлил на пороге в неподвижности морозного воздуха, чтобы еще раз оглянуться на белое безмолвие, прежде чем сменить его на мир пылающего камина и уютных диванных подушек. То было время ожидания Рождества, и какой-то запоздалый путник спешил домой по запорошенной снегом дороге и напевал песню, которую только что разучивал в церкви, чтобы исполнить ее на празднике:

Славный рыцарь Георгий дракона пронзил,
Он свирепого монстра копьем поразил.
И теперь в этот праздник святой, в Рождество
Мирным воздухом дышим и славим его!

Человек уходил все дальше, и песня постепенно затихала. А я взялся за ручку двери и задумался, мог ли дракон напевать именно эти слова, когда довольный карабкался на холм.

Прощание

Здорово, когда ты настоящий принц. Приятно быть пиратским капитаном, а преуспеть в роли главаря шайки разбойников воистину великолепно. Так же, крайне увлекательна роль и обыкновенного наследника. Не того, который неожиданно для самого себя вступает во владение доселе неведомым ему королевством, полный осознания собственных достоинств и прав, так долго остававшихся неоцененными, а наследника в обыденном смысле этого слова. Многие жаждут овладеть искусством наследования. Шагнуть вперед, прочь от жесткого контроля, постоянных запретов, позволяющих лишь один бокал портвейна после ужина, в свободу и собственность специально для вас накопленную, отполированную, залакированную и пропахшую лавандой. Ни сан принца, ни роль главаря разбойников, со всеми заботами и обязательствами, не могут предложить ничего лучше. И потому перед молодыми, в чьих сердцах ведется борьба между честолюбием и жаждой познать чувственное удовольствие жизни, всегда стоит вопрос, что выбрать из сверкающих безделушек, рассыпанных на прилавке, судьбу наследника или машиниста своего поезда.

У старших сыновей вопрос этот решается сам собой. Впрочем, в детстве наследование происходит по принципу минората28, изобретенного нашими намного более счастливыми предками, и все переходит самому младшему. При стесненных финансовых обстоятельствах, когда растут лишь долги и сомнения, что удастся когда-нибудь расчистить себе путь, в наследство переходит только одежда, и «наследник вступает во владение» брюками, которые много лет назад были сшиты для братских конечностей. Как это у Вергилия: «Юной дивится листве и плодам на себе чужеродным». Горький опыт. Эти милые шелковые нити связывают воедино все человечество: знать и простолюдинов, ушедших и ныне живущих; не существует ничего более укрепляющего, пронизывающего, разнообразящего жизнь, чем простое честное наслаждение новой одеждой. Это касается и мужчин, и женщин. Довольная ухмылка на лице празднично наряженного принца ничем не отличается от ухмылки счастливого, одетого по-воскресному крестьянина; по коже пожилых людей бегут те же мурашки, что и по коже их безудержно скачущих внуков. Никогда не доверяйте людям, которые притворяются, что не любят наряды.

Не стоит, однако, утомлять вас размышлениями постреленка, лишенного, в силу бедности, восторга обладать новой одеждой. Он предпочел бы, чтобы одежда, перешедшая к нему по наследству, была покрыта не меньшей славой и честью, чем герои его фантазий. Такую не купишь в магазине. Меч Галахада, как и других рыцарей, появлялся перед зрителями, уже овеянный славой, и мальчик мечтал, чтобы и его брюки были прославлены именем героя, когда-то носившего их, даже если это была лишь игра.