Читаем Дни, полные любви и смерти. Лучшее полностью

Предисловие[123]

Сэмюел Дилэни

Как и «Начальное обучение камиройцев», этот рассказ – один из первых, прочитанных мною у Рафаэля Алоизиуса Лафферти (1914–2002).

Где он был впервые напечатан – понятия не имею. Сегодня об интеллектуальном контексте этого рассказа мне известно гораздо больше, чем тогда; но контекст не должен заслонять самого произведения. Некоторые, правда, считают, что контекст – это часть проекта под названием «рассказ». Так в какой же антологии он вышел – у Джудит Меррил? Или, может, у Терри Карра? Честно, я просто прочел этот рассказ и не помню, где он был напечатан.

Как-то я вел писательский семинар «Кларион» в Тулейнском университете (среди участников, кстати, был и Джордж Р. Р. Мартин). Я все время думал: а прибудет ли сюда Лафферти собственной персоной? Но он не приехал. Надо сказать, участники семинара были в некотором смятении, потому что молодой человек, который все это организовал, в последний момент тоже куда-то исчез. Интересно, что даже в то время всем было очевидно, что Лафферти – легенда.

Но что сказать о рассказе?

Уильям Моррис (1834–1898) был очень умный, богатый и одаренный разнообразными талантами человек. Убежденный социалист, автор нескольких романов-фэнтези, включая «Новости ниоткуда» и «Лес за пределами мира»[124]. Он поддерживал многих художников, например Эдварда Берн-Джонса, и создавал знаменитые обои с растительным орнаментом, которые пользуются популярностью и по сей день. К тому же он в собственной книгопечатне «Келмскотт» выпускал великолепно иллюстрированные издания. Например, «Собрание сочинений Джеффри Чосера». Он один из самых известных людей своего времени и незримый герой футуристической сказки Лафферти, рассказывающей о путешествии по так называемому Всемирному Городу.

Как и в случае со многими другими влиятельными фигурами Викторианской эпохи, всем понятно, что слава Морриса – это целиком и полностью результат его социального положения.

Название рассказа Лафферти перекликается с названием двухтомного труда немецкого философа Артура Шопенгауэра (1788–1860) «Мир как воля и представление». Шопенгауэр известен исключительным пессимизмом своей философии и великолепным стилем письма.

Подобно пьесе Уоллеса Шона, действие этой истории происходит в печальном будущем и постепенно двигается к печальному концу.

История начинается вроде бы с обычного классического описания города, прямо как у Джейн Джекобс («Место концентрации людей, не являющееся самодостаточным»), а затем идет поправка на развитие города: «Всемирный Город экономически самодостаточен».

К концу рассказа пессимизм Лафферти идет рука об руку с шопенгауэровским. Поклонники и критики часто подчеркивают религиозность Лафферти, его преданность католицизму: еще один писатель-католик (хорошо, бывший католик) – Томас Диш. Интересно, в какой степени это важно для культурного контекста, питающего обоих писателей.

Рассказ Лафферти – это история о книжунах, говорунах и читунах; а Всемирный Город не дрейфит, поскольку дрейфует. Имя главного героя – отсылка к Уильяму Моррису, и Уилли вместе с Кэнди Кэлош, а затем с Блонди Фаркуар отправляется исследовать Всемирный Город, который, разумеется, слишком велик для того, чтобы они увидели его целиком. Им видны лишь части, и, по мере того как им открывается больше, картина все сильнее удручает.

В целом рассказ описывает мрачную перспективу того, на что придется пойти миру, близящемуся к своему концу, ради самодостаточности.

Мир как воля и обои[125]

1

План, шаблон и трафарет —

Здесь другого просто нет.

Глупый мальчик, ты куда?

Ждет в конце пути беда.

Обернется пустотой

Весь Всемирный Город твой.

Баллада Тринадцатой улицы

В одной старой энциклопедии слово «город» объясняется как «место концентрации людей, не являющееся самодостаточным». Энциклопедия была старая-престарая (других попросту не водилось), и она ошибалась. Всемирный Город был экономически самодостаточен.

Определение города в старой энциклопедии прочитал молодой человек по имени Уильям Моррис. Уильям был книжун, или читун, он прочел отрывки из нескольких книг. И у него возникла идея. Если все книги старые, решил он, возможно, в Мире уже все по-другому. Не так, как в книжках. Пойду-ка я, подумал он, и посмотрю, что происходит в Городе. Буду идти долго-долго, пока хватит жизни. Возможно, даже выйду за пределы Мира и увижу Лес, который описывал мой древний тезка, чье имя я получил, когда раздавали имена.

И Уильям направился в Городскую контору по выдаче разрешений. Поскольку в Мире существовал только один Город, то и контора была всего одна, причем небольшая.

– Мне нужно разрешение на путешествие по Городу длиной в мою жизнь, – сказал он клерку. – И еще разрешение на посещение Леса за пределами Мира. Это возможно?

Перейти на страницу:

Все книги серии Мир фантастики (Азбука-Аттикус)

Дверь с той стороны (сборник)
Дверь с той стороны (сборник)

Владимир Дмитриевич Михайлов на одном из своих «фантастических» семинаров на Рижском взморье сказал следующие поучительные слова: «прежде чем что-нибудь напечатать, надо хорошенько подумать, не будет ли вам лет через десять стыдно за напечатанное». Неизвестно, как восприняли эту фразу присутствовавшие на семинаре начинающие писатели, но к творчеству самого Михайлова эти слова применимы на сто процентов. Возьмите любую из его книг, откройте, перечитайте, и вы убедитесь, что такую фантастику можно перечитывать в любом возрасте. О чем бы он ни писал — о космосе, о Земле, о прошлом, настоящем и будущем, — герои его книг это мы с вами, со всеми нашими радостями, бедами и тревогами. В его книгах есть и динамика, и острый захватывающий сюжет, и умная фантастическая идея, но главное в них другое. Фантастика Михайлова человечна. В этом ее непреходящая ценность.

Владимир Дмитриевич Михайлов , Владимир Михайлов

Фантастика / Научная Фантастика
Тревожных симптомов нет (сборник)
Тревожных симптомов нет (сборник)

В истории отечественной фантастики немало звездных имен. Но среди них есть несколько, сияющих особенно ярко. Илья Варшавский и Север Гансовский несомненно из их числа. Они оба пришли в фантастику в начале 1960-х, в пору ее расцвета и особого интереса читателей к этому литературному направлению. Мудрость рассказов Ильи Варшавского, мастерство, отточенность, юмор, присущие его литературному голосу, мгновенно покорили читателей и выделили писателя из круга братьев по цеху. Все сказанное о Варшавском в полной мере присуще и фантастике Севера Гансовского, ну разве он чуть пожестче и стиль у него иной. Но писатели и должны быть разными, только за счет творческой индивидуальности, самобытности можно достичь успехов в литературе.Часть книги-перевертыша «Варшавский И., Гансовский С. Тревожных симптомов нет. День гнева».

Илья Иосифович Варшавский

Фантастика / Научная Фантастика

Похожие книги