Дни стужи

Стасу не надо было оборачиваться, чтобы видеть: повозка с вязальщиками в кольце побратимов прорубается к нему и Марку – ведущей связке. К тем, кто направляет атаку. Теперь Стас видел и то, что гораздо раньше разглядел вязальщик. Впереди черная жирная грязь, перемешанная с пеплом, дрожала, плыла, превращаясь в красную сухую равнину, поросшую черным кустарником, которого никогда не было на Земле. Картина вызывала легкую тошноту и головокружение, но Стас уже привык отключать все, что мешает решить задачу.

На границе реальностей возвышался наскоро сколоченный помост.

На неоструганном горбыле приплясывал, подняв руки и склонив голову, лихорадочно выкрикивая заклятье, высокий костлявый некромант. Лицо его закрывала маска – череп неземного чудовища с изогнутыми клыками, выходящими из тяжелой нижней челюсти.

Перед ним стоял на коленях кошмар, который, наверное, некогда был человеком, но пребывание в чуждых пространствах преобразило его почти до неузнаваемости. Тяжелый, почти квадратный торс казался непропорционально широким для коротких мощных рук. Из плеч вырастали костяные пластины, высоким воротом закрывающие шею и нижнюю часть головы.

Стас рванул из-за плеча древний кавалерийский карабин, блокируя видения, возникающие в его голове. Это был один из самых опасных моментов работы в паре с вязальщиками. Воины, хоть и действовали в явном, телесном мире, в то же время видели отголоски того, что происходило в чужих мирах и пространствах, где в это время вели битву их напарники-ведуны.

И сейчас Стас ощущал, как тяжелая давящая злоба захлестывает Марка и других вязальщиков, а те выстраивают защиту, скользят между потоками энергии, пытаются нащупать брешь для атаки.

Стас ловил в прицел голову некроманта и чувствовал, как утекают драгоценные мгновения. И все не решался выстрелить, все пытался приноровиться к валкой поступи полоза. Помочь себе заговором он не рисковал – воздух и так трещал от сил разных пространств, перемешавшихся в дикой пляске.

На миг Стас почувствовал себя висящим между мирами. Очень спокойным, умиротворенным и неподвижным.

Мягко потянул спусковой крючок.

Щелкнул выстрел, и маска некроманта разлетелась фонтаном желтоватых осколков, голова запрокинулась, открывая острый, заросший седоватыми волосами подбородок.

Но тварь уже поднималась с колен, разворачиваясь к порубежникам. Встала во весь рост и воздела руку жестом, полным зловещего величия.

Стас увидел глаза чудовища, и мир вокруг исчез.

Но перед этим он уловил едва заметную тень настороженности в глазах противника. И если это не игра его меркнущего рассудка, то есть надежда, что некромант все-таки не успел довести ритуал до конца и существо воплотилось не полностью.

Ментальный удар чудовища швырнул его сознание в нелепое, дикое пространство между мирами, и теперь он кружился, с восторгом и ужасом наблюдая картины, которые разворачивало перед ним сошедшее с ума Мироздание.

Повешенная девочка в желтом балахоне повелевает планетами. С холодной отрешенностью она истребляет их обитателей и возрождает к жизни, полной боли и страдания… Повешенная чувствует чужое присутствие, поворачивает голову и смотрит на ведуна затянутыми смертной пеленой глазами.

Серые губы растягиваются в оскале, она предвкушает, как поглотит новые миры и жизни.

Черный арлекин, запертый в каменном лабиринте, жонглирует истекающими кровью сердцами и смеется, смеется…

Залитая солнцем лесная поляна, безмолвное синее небо, полное золотого медового тепла. Птичий гомон.

Едва заметно колышется трава, и Стас замечает, как поблескивает вода меж стеблями травы.

Не поляна – затянутый травой провал в черную бездну.

Тень в глубине.

Ближе.

Ближе.

Всплывает на поверхность покойник, открывает глаза и смотрит в высокое небо с терпеливым вниманием.

Играет музыка.

Простенькая мелодия. Еле слышная.

Стас задерживает дыхание и понимает: его сердце не успело ударить даже один раз.

Или оно остановилось?

Не важно.

Там, на Земле, – Марк, там его, Стаса, полусотня.

Там оживший ужас, который вот-вот окончательно воплотится…

Стас досадливо отмахнулся от мучительных воспоминаний. Лоб снова покрыт испариной, и он стер ее ладонью. Он дома, в безопасности. Вокруг тихая ночь. Он просто захотел пить.

Отдышавшись, воин приложил ко лбу холодную кружку. Вроде бы отпустило.

В тот раз он выжил. Их спасло то, что Воплотившийся ударил именно в сознание Стаса и тем дал вязальщикам долю секунды на ответные действия.

Марк тоже выжил, хотя это и стало его последним делом, – как только опамятовался, ушел сразу, полгода пьянствовал и сгинул в дальних отшельничьих скитах, где любое упоминание о тонких мирах считалось ересью.

И еще пятнадцать человек остались на ногах – по колено в черно-красной жиже, измотанные, полубезумные, дрожащие от свинцовой усталости. Неверящими глазами смотрели они, как истаивает, отступает видение растрескавшейся равнины. Тело, бывшее вместилищем твари, валялось в грязи лицом вниз, и Стас все боялся, что оно встанет, поднимет шишкастую голову и снова, улыбаясь, взглянет на него.