Днище

Так как подавать на апелляцию в данном случае было бессмысленно, то через один оборот минутной стрелки по циферблату швейцарских часов ручной работы, их владелец стал обладателем однокомнатной малосемейки на пятом этаже пятиэтажки.

– Если завтра тебя тут увижу, закопаю. Понял? – обратился начальник злополучного участка к Олегу, который столь щедро его одарил.

– Понял.

– Всё, срыгнул отсюда, маргинал, – и будущий именинник подкрепил свои слова таким волшебным пендалем, что ровно через пол минуты горизонт был чист.

Глава 10

«Ты смотри, прямо кавалер. Ишь, как вырядили», – думал Лёня Куц, смотря на дядю Толю в чистом костюме, который лежал в дешёвом деревянном гробу. Гроб стоял перед подъездом на двух табуретках в окружении нескольких человек. У изголовья стояла вдова Анатолия Ивановича, Любовь Ивановна Каткова. Она смотрела на мужа блестящими глазами, в которых даже самый опытный сыщик не нашёл бы следов горя. Рядом толпились люди, мечтавшие о скорейшем приближении фуршетно-банкетной части мероприятия. Куций пришёл тоже скорее из меркантильных, чем из сентиментальных соображений. Сутки, проведённые на отдыхе в обезьяннике, подгоняли его неокрепший организм к скорейшему обретению привычного состояния. Выпустили же Лёню потому, что его левый глаз объявил пожизненный бойкот и навсегда бросил свою работу по созерцанию окружающего мира. Так как недуг у куцего не прошёл даже после нескольких ударов лечебной дубинкой в околопочечное пространство, его просто попросили удалиться во избежание бумажной волокиты. Частичная потеря зрения сулила сплошные привилегии в виде льгот и пенсии, поэтому всё, можно сказать, сложилось как нельзя лучше.

Глава 11

Олег Гиппиус взял сигарету и вышел на балкон квартиры, с помощью одного автографа ставшей материальным обоснованием неудавшегося праздника. Промозглый ноябрьский ветер гнал рябь по невысыхающей огромной луже во дворе, в которой за годы её существования успели появиться лягушки.

Под подъездом группа людей окружила неудобный прямоугольник гроба, который был занят телом в костюме, обречённом на вечное горизонтальное положение. Единственный венок в руках, видимо, вдовы, напористо стремился поддаться ветру и упорхнуть со скучной церемонии.

Тоска, усиливающаяся абстинентным синдромом, подсказывала Гиппиусу единственно верное направление мыслей. Переместиться из тесной квартирки в просторную свободу вольной жизни было так тяжело, что Олег решил закончить всё побыстрее, опустив формальности. Он перекинул через перила вялые ноги и разжал пальцы, зачем-то крикнув вниз «разойдись», хотя местом его приземления послужила клумба, разбитая пожилой любительницей эстетического наслаждения с первого этажа.

Глава 12

Наступила осень, и второй подъезд дома №12 стал напоминать яблоню, с которой падают подгнившие перезревшие плоды. Это, опять же, обычное литературное сравнение, которое Олег Гиппиус воплотил со всей буквальностью нигилиста.

Но не он был первым, и не ему суждено быть последним яблоком, неосторожно сорвавшимся с дерева. Хотя, приподнимая покрывало, надо сказать, что Олег, хоть и потерял способность к восприятию действительности, но продолжал функционировать, впуская питание сверху и избавляясь от него снизу.

Пока он лежал, изображая главную композицию на давно завявшей клумбе, у Куцего в голове пронеслась мысль: «Вот пидар, подождал бы минут десять, пока мы на кладбище поедем. А то начнётся щас опрос свидетелей и гудбай дяди Толины поминки». Но по приезде всех специалистов выяснилось, что, вопреки здравому смыслу, фаршмак, выпавший с пятого этажа, упрощать жизнь государству не желает. И его под мелодию сирены увезли в известном направлении, туда, где не столь давно Анатолий Иванович в последний раз испачкал свои слегка порванные в девяти местах брюки.

Любовь Ивановна, сопровождавшая супруга в одиночестве, тоже поминала Олега не очень приятными слуху культурного человека выражениями. Она желала ему задним числом всяческих благ и комфортабельно обустроиться в возможно более тёплом месте там, куда он, несомненно, отправился. Поток её негодования настолько ополноводнился, что она с укоризной стала думать про погребальные услуги. «Не зря гробы-то деревянные, – рассуждала тётя Люба, подпрыгивая на сидении старого ПАЗика, – вот гроб сгнил, холмик просел и всё! Ставьте, пожалуйста, памятник. А цены-то, цены!».

Такова была прощальная речь, произнесённая над телом усопшего даже не в слух, так как слушать её было некому.

Глава 13

– Открывай, – Пашка стучал по замочной скважине согнутым указательным пальцем левой руки. В правой был пакет с двумя бутылками пива в неэкологичной пластиковой таре, которая, как известно, может пережить не одно поколение людей.

Щёлкнул замок, и в проёме показалось заспанное Веркино лицо.

– Привет, – поздоровался робко Пашка.

– Сиську взял? – поздоровалась Верка, переводя алчный взгляд на пакет.

– Две, – сказал гость и вынул на свет божий две бутылки пива по два с половиной литра каждая.