До самой смерти

Сегодня Эмили рыскала по дому и обнаружила акварельные краски. Мне не пришло в голову их припрятать. Поначалу я смутилась, но Эмили загорелась. Оказалось, она тоже рисует, хотя предпочитает ручки и чернила. Любит черно-белый стиль.

Я уже забыла, сколько у меня красок – со времен, когда я увлекалась живописью. Эмили заставила меня достать мольберт, масло – все, что было. Оглянуться не успела, как мы уже в саду, сидим в тени виноградных лоз и рисуем пейзаж. Эмили полна энтузиазма. Терпелива. Старательна.

А потом… конец идиллии.

Она нашла два рисунка, которые я начала и забросила давным-давно. Один – жалкая попытка срисовать репродукцию Уистлера – розовая и серая акварель, карандашные силуэты трех девушек и дерева. А второй – колокольчик в вазе.

– Это ваши? Очень красивые!

– Ерунда! Отдай!

У меня даже колени подкосились от неожиданности – пока Эмили у меня гостила, я почти забыла, почти не думала…

Я занервничала, стала врать. А сердце колотилось. Бум-бум-бум.

Сказала, чтобы она не приходила завтра утром, потому что я занята.

Четверг

Эмили завтра уезжает; говорю себе, что это к лучшему. Мы обе притворяемся, что ничуть не расстроены. Она придумала мне задание – к ее отъезду научиться проплывать баттерфляем три длины бассейна.

До цели мне далеко – я скорее умру, чем осилю эту дистанцию. Шучу, что Эмили придется остаться еще на год – хотя это не совсем шутка. Я очень волнуюсь за нее. Родители разводятся… И, конечно, жалею, что рассердилась из-за рисунков. Буду скучать.

Элла забежала на минутку поблагодарить, что я великодушно разрешила пользоваться бассейном, принесла букет цветов. Рабочие клянутся, что к приезду следующей партии гостей очиститель починят.

При Элле Эмили была немного другая, что меня порадовало. Очевидно, со мной она больше раскрывается, чем с остальными.

Пятница

Они улетают вечером, так что Эмили успела зайти ненадолго попрощаться. Мы обе старались держаться бодро. Я проплыла дистанцию! Эмили сказала, что техника дерьмовая, но для моего возраста я молодец.

Потом сделала мне подарок (я чуть не расплакалась) – камешек, который сама разрисовала. Прыгающие в волнах дельфины на бледно-голубом фоне. Преподнося мне камень, она не казалась взрослой. Совсем еще девочка. Я подумала – неужели мы были такими же, когда встретились? Салли, Бет и я. Настолько молодыми.

Я дар речи потеряла.

Она спросила – можно ли мне писать или звонить. Или приехать в гости.