Читаем До сих пор полностью

Но мне нравилась «Пирамида». Это было интересное шоу. Однажды случилось так, что у них не оказалось достойного начала, и Марк Гудсон попросил меня выйти и развлечь публику — быть одновременно и игроком, и участником, задающим наводящие вопросы. Планшет с написанными ответами находился позади игрока, так что задающий вопросы видел его. Я начал игру сам с собой — сел в кресло, откуда я мог видеть ответ, и озвучил несколько зацепок для разгадки, затем перебежал в кресло игрока. Я был настолько поглощен игрой, что к тому времени, как я оказывался в кресле игрока, я забывал правильный ответ. По правде. Я полностью выпускал из вида тот факт, что знаю ответ. Получилось замечательное начало, и они использовали его несколько лет.

Конечно, у меня были кое-какие разочарования от тех игровых шоу; я никогда не добирался до центрального квадрата в «Голливудских квадратах» (Hollywood Squares); более того, как правило, в отношении меня игроки часто говорили: «блокировать Уильяма Шатнера». В «Боулинге Знаменитостей» (Celebrity Bowling) меня и Хью О’Брайна, кажется, побили Роберт Калп и Марти Аллен, хотя мы с Марси достигли определенного успеха в «Сплетниках» (Tattletales).

Много лет спустя я сделал переход от неизменного статуса приглашенной звезды к ведущему двух игровых шоу. Но, прежде чем об этом рассказать, я поделюсь с вами захватывающей новостью: у меня теперь 53 038 друзей на MySpace! Для того, у кого так немного настоящих друзей, это выросшее количество просто невероятно — 53 038! Среди них laura, my bmf Big Chris, Che Guevara, old Hairball, The Dark Prince of Rainbows, замечательный Sid Caesar.com, и Flatface IV. И я очень надеюсь, что все мои новые друзья не будут на меня сердиться, если я не позову их к себе домой на одну из вечеринок, посвященных просмотру Monday Night Football. И я также не рассылаю поздравительных открыток ко дню рождения!

Ладно, вернемся к игровым шоу. Я вел два из них. Продовольственная сеть (The Food Network) купила права на распространение японского кулинарного шоу «Железный повар» (The Iron Chef) и перевела его на английский. Шоу стало хитом, и UPN (United Paramount Network, телесеть) купила права на концепцию шоу и пригласила меня вести «Железного повара США» (Iron Chef USA). Безусловно, это не было традиционным шоу вопросов и ответов, но там действительно были участники-соперники. В общем, четыре повара высшей категории представляли собой Академию Гурманов, и в каждом эпизоде их кулинарное превосходство оспаривалось другими поварами. Соревнующиеся стороны получали секретный ингредиент, и в нашем шоу у них имелся один час на приготовление пяти различных блюд — которые потом пробует жюри, состоящее из четырех знаменитостей.

Однажды секретным ингредиентом был назван краб. Мы дали кулинарам живых крабов, и они начали изобретать из них пять блюд. Один молодой повар сделал… готовы? Шербет из краба. Хорошо, пусть это звучит не очень аппетитно, но на пробу оно было еще хуже. Такое рыбное и крабовое. Немудрено, что повар тут же вылетел. Другой участник приготовил пасту (макароны) с крабами и вылетел после того, как один из судей решил: «Такие спагетти совсем не похожи на те, которые делает моя мама. Мне они не нравятся».

Минуточку, подумал я, разве справедливо судить о блюдах подобным образом? Как ведущему мне не разрешалось критиковать жюри, но я решил, что это не лезет ни в какие рамки. Не так, как делает твоя мама? Ну, конечно, не так! Это же не твоя мама. Это же известный повар. Может, ты предпочитаешь кусочек тоста с намазанным джемом? Лично я бы не отказался. А может, тебе подать яичное суфле, украшенное несколькими икринками? Я бы не взял, звучит невкусно — хочу свой тост с маслом на завтрак.

Такие мысли пронеслись в моем мозгу, пока я возглавлял шоу. Несколько недель спустя я читал статью о величайших поварах мира. Один из них имел ресторанчик на окраине Барселоны. И в своем ресторане он угощал посетителей некоторым количеством — в основном полной ложкой — какого-нибудь блюда, чтобы клиенты могли по-настоящему распробовать его вкус, а затем переходили к следующему блюду. Как-то он купил вагон помидоров и специальный воздушный аппарат, с помощью которого взбил томаты и получил эссенцию их вкуса. То был чистый вкус помидора. И когда я читал об этом, я понял, что тот молодой повар сделал практически то же самое со своим шербетом. Он дал нам чистую эссенцию вкуса краба. Ко мне пришло понимание, что молодой повар и мастер кулинарного дела из Барселоны были связаны желанием донести свое искусство до потребителей.

Но ничто из этого не спасло шоу. После двух-трех эпизодов руководство телесети сменилось и нас погнали с кухни.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Чикатило. Явление зверя
Чикатило. Явление зверя

В середине 1980-х годов в Новочеркасске и его окрестностях происходит череда жутких убийств. Местная милиция бессильна. Они ищут опасного преступника, рецидивиста, но никто не хочет даже думать, что убийцей может быть самый обычный человек, их сосед. Удивительная способность к мимикрии делала Чикатило неотличимым от миллионов советских граждан. Он жил в обществе и удовлетворял свои изуверские сексуальные фантазии, уничтожая самое дорогое, что есть у этого общества, детей.Эта книга — история двойной жизни самого известного маньяка Советского Союза Андрея Чикатило и расследование его преступлений, которые легли в основу эксклюзивного сериала «Чикатило» в мультимедийном сервисе Okko.

Алексей Андреевич Гравицкий , Сергей Юрьевич Волков

Триллер / Биографии и Мемуары / Истории из жизни / Документальное
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное