До встречи на Земле, сынок (СИ)

Дальше дело пошло ещё хуже: Джош с содроганием понял, что шевеление внутри становится не только слышно, но и видно. Омега жутким голосом закричал от боли, плохо соображая, где именно и почему ему больно, и это было ужаснее всего — он уже выжил из ума и даже примерно не представлял себе, что с ним творится и какой смертью он умрёт в ближайшее время. Когда яут небрежно поднял его и уложил на стол так, что омега стукнулся затылком, высокий истошный вой уже не прекращался: роды начались, и действовать надо было прямо сейчас. На голограмме высветилось: Нельзя было пробуждать, сын рождается, принимай его. Джош краем глаза увидел, как передёргивает от ужаса Калеба, повидавшего жизнь и чужие потроха, высококлассного хирурга. Омега бился на столе, внутри живота что-то отвратительно шевелилось, ища выход, а яут пристёгивал мальчика к столу за руки и за ноги, чтобы поменьше брыкался.

========== 2 ==========

Джош было открыл рот, чтобы поделиться потрясающими воображение картинами с Калебом, но дверь с тихим шорохом отъехала, и в неё действительно вошёл яут, держа в руках омегу. Вполне себе здорового, сонного, тёплого омегу с большим животом. Омегу с рыжими кудрями и бледными ногами. В тканевой рубахе, неизвестно откуда взявшейся на этой богом забытой планете, со следом подушки на щеке. Совсем молоденького — ему было не больше двадцати пяти — веснушчатого, с курносым носом и багровой меткой на ключице.

Яутжа осторожно держал его под спиной и коленями, и омега умещался на его руках почти полностью, сонно прижимаясь щекой к его плечу.

Джош сглотнул ком в горле. Ему стало обидно и горько, как в детстве. Он не знал этого рыжего мальчика, но всей душой почувствовал его предательство: он сам позволил инопланетной сволочи владеть собой, сам принял его дитя, сам подставил для метки шею, а теперь лежал в его руках, будто насмехаясь над человеколюбивыми планами Джоша спасти его, забрать к себе, вылечить и жениться на нём. Джош, кажется, даже успел немного в него влюбиться, пока представлял себе, как будет помогать ему реабилитироваться, как будет ходить к нему в больницу и носить цветы.

Но ему не нужны были цветы, он подстилался под это уёбище по доброй воле, и Джош почувствовал ярость и ненависть.

Яут бережно ссадил омегу на стул, а сам сел рядом, снова складывая руки на столе.

***

Мальчишка был хорошенький, озорной, улыбчивый, и это как-то не вязалось с той постыдной ситуацией, в которой он находился последние восемь месяцев. Сам он, кажется, ничего не стыдился. Его звали Микки, ему было двадцать четыре, и он всю свою жизнь прожил в Колорадо, пока однажды не очнулся в отсеке космического корабля, который вёз его в яутские охотничьи угодья, чтобы сделать инкубатором для ксеноморфа. Волею судьбы ему удалось избежать своего ужасного предназначения: он охмурил ни больше, ни меньше пилота корабля, Аайнара, и тот увёз его на заброшенную планету, уже беременного своим ребёнком. Это, конечно, было строго запрещено: не только союзы между разными расами, но и вообще союз яутжа с жалким уманом, поэтому голубки были вынуждены скрываться. К счастью, планета была пустынна, обеспечена разными видами пищи даже больше, чем необходимо, и Микки с Аайнаром жили душа в душу всё долгое время беременности. Капсулы регенерации на корабле были, но рассчитаны они были на яутжа, инопланетный организм расценивали не как пациента, а как инородное тело, так что никакой помощи при родах ждать не приходилось, и оставалось надеяться только на то, что всё и так сойдёт благополучно. Но когда Аайнар засёк сигнал чужого корабля и отправился разбираться с вероятными врагами, оказалось, что это такие же уманы, как и его драгоценный Микки, и он решил прибрать их к рукам и в обмен на топливо для обратного пути, потребовать от них помощи.

Микки был малюсенький по сравнению с ним: когда они стояли рядом, омега доставал яутжу чуть ниже, чем до середины груди, и обе его ступни с лёгкостью уместились бы в одной огромной яутской ладони с негибкими пальцами. Однако Аайнар удивительным образом ходил по струнке у этого бледного курносого человечка, слушался его строгого звонкого голоса и вообще, похоже, только и делал, что носил его на руках и выполнял все его желания. Это было даже странно, и Джош долго ломал голову, прежде чем опять вспомнил (на сей раз к месту) иерархию яутжей. Хоть Микки не вписывался в образ могучего яутского матриарха, он всё же им был, и, похоже, крепко держал за жвала своего безобразного супруга. Ну и за яйца, конечно, тоже.

Увлёкшись рассказом мальчика и невольно забыв о неприязни к нему, Джош и Калеб как-то забыли и о своих ранах и нуждах, поэтому, когда Микки замолчал, усталость навалилась на них будто ниоткуда. Джош потёр глаза, а Калеб с тихим стоном потрогал начавший отекать порез на плече.