До встречи на Земле, сынок (СИ)

Джош и Калеб вынуждены были задержаться на RS-313 примерно на месяц: приближать роды искусственным путём было небезопасно, и, посоветовавшись, они решили, что бесхозная пустынная планета — место как нельзя более подходящее, чтобы залечь на дно. Закрыв глаза на общество яута, они решили воспринимать пребывание здесь как заслуженный месячный отпуск перед долгожданным возвращением домой. Планетка, небольшая относительно Земли и уж тем более относительно прочих обитаемых планет, была настоящим райским уголком, по крайней мере в том месте, где они высадились. Вполне вероятно, что полюса, точно так же, как и на Земле, были скованы снегом, но здесь было всегда жарко, влажно и солнечно. Теплолюбивый яут нарочно высадился в том климатическом поясе, который наиболее подходил для него самого, и Микки выходил на улицу только по утрам и вечерам, когда местное солнце, Наос, палило не так сильно.

Джош и Калеб в земных тропиках никогда не были, и по их представлениям местные мало чем отличались от земных: высокие деревья с толстыми мясистыми листьями, лианы толщиной с руку Микки, крупные насекомые, большие ароматные цветы, открывавшиеся в разное время: некоторые только утром, некоторые днём, некоторые вечером. Благоухание от них было — вырви глаз, и у Калеба даже началась было слабая аллергия, но среди медикаментов нашлась нужная сыворотка, и вскоре глаза у него перестали краснеть и слезиться, а нос — отекать.

Вообще, привыкнуть к новой жизни оказалось сложновато: слишком уж неожиданно она началась, слишком резко их перебросило из холодного мертвенного космоса в жаркие солнечные тропики. Не то чтобы Джош и Калеб не привыкли к неожиданностям, конечно. Но, по крайней мере, с тех пор, как они очнулись на операционных столах на планете артанцев и удрали с неё, они всё время находили приют на обитаемых планетах, сухих и пыльных, где легко было затеряться в толпе. Во время перелётов они, разумеется, чувствовали одиночество в бездушном космосе, но они были вдвоём на корабле и старались побольше времени вертеться на виду друг у друга, чтобы совсем уж не раскисать. Они были ещё почти незнакомцами, но общая беда сплотила их, и они умудрились сдружиться даже несмотря на огромную разницу в возрасте. Их разделяло двадцать четыре года, Калеб был мужчиной в самом цвете лет, а Джош — почти стариком и годился своему младшему товарищу в отцы, но это не помешало им очень быстро стать друзьями. Они привыкли быть на корабле вдвоём, но теперь они были не одни: под ногами у них вертелся прелестный курносый Микки, а сами они вертелись под ногами у молчаливого двухметрового Аайнара, который теперь не удостаивал их даже словом.

Благо, он часто пропадал целыми днями, добывая пищу и прочёсывая местность, чтобы убедиться, что его драгоценному уману ничто не угрожает. Микки, тяжело переносивший беременность инопланетным ребёнком, много времени проводил в комнате, и по большей части альфы были предоставлены сами себе, однако если уж Микки появлялся «на люди», он считал своей святой обязанностью занимать гостей разговором. Чаще всего говорили они в кают-компании, где вентиляция поддерживала температуру, подходящую для людей, но бывало, что выбирались в джунгли. Аайнар об этом не знал и, наверное, снёс бы головы обоим альфам за подобный произвол, но Микки ничего не боялся в обществе земляков. Тем более, и уходили-то они недалеко: джунгли начинались прямо «за порогом», и достаточно было отойти на пятьдесят метров от космолёта, чтобы оказаться в почти непроходимой чаще. Микки натягивал на себя смешной комбинезон, который умудрился перешить себе из яутского, большую шляпу, сделанную из той же ткани, и Джош с Калебом вели его под руки, чтобы он не упал, а порой и несли на руках. Ему находили пенёк или поваленное дерево, и он усаживался на него, своей непринуждённой позой и болтовнёй моментально перенося их с планеты где-то в далёком космосе на пикник в окрестностях Колорадо.

Он вообще был ужасный болтунишка, хохотун и весельчак, и когда он появлялся в кают-компании, сонный и неловкий, лица Джоша и Калеба светлели, хотя Калеб до сих пор чувствовал обиду и неприязнь к нему, его добровольным отношениям с яутжей и его добровольному изгнанию.

Часами разговаривая с Микки на диванах в кают-компании или на поляне в дебрях джунглей, болтая с ним обо всём на свете, они не удивлялись, как мальцу удалось захомутать даже грозного яута. Он при желании мог бы захомутать кого угодно.

Он не был на Земле около девяти месяцев и ужасно скучал по семье и друзьям, так что Джош частенько рассказывал ему о своей старой жизни. Микки было интересно всё: какой у него был дом, какие росли цветы в саду, как звали его кота, кто работал с ним на кафедре в университете, как учились студенты. Микки замучил Джоша расспросами, и к концу первой недели пребывания альф на корабле знал по именам всех лучших студентов, примерно мог описать их внешность и сказать, кто из них собирается идти в науку. Джош шутил, что с такой базой знаний он мог бы преподавать на кафедре.