Добрые инквизиторы. Власть против свободы мысли

Извините, но эта надежда иллюзорна, а опыт крайне негативный. Неужели кто-нибудь всерьез думает, что антидискриминационные комиссии в современных университетах одинаково отнесутся к оскорбленным левым и оскорбленным правым? Или к оскорбленным креационистам и оскорбленным представителям национальных меньшинств? Молодой редактор в Университете штата Калифорния в Нортридже был отстранен от работы за публикацию карикатуры на тему политики равных возможностей; неужели кто-нибудь поверит, что его бы отстранили, если бы он разместил карикатуру на консервативных противников политики равных возможностей — даже если бы они были изображены там свисающими с деревьев неандертальцами? Одних людей оскорбляют фотографии белых актеров, выступающих в роли чернокожих, других — фотографии однополого секса; разве кто-нибудь верит, что эти две фотографии будут с одинаковой вероятностью запрещены антидискриминационными комиссиями для показа в университетском музее? А что, если однажды власть возьмут правые? Будут ли они судить «справедливо»? Любители авторитаризма всегда воображают у руля самих себя. Но никто не остается у власти надолго.

А как быть с людьми, которых шокируют и задевают обвинения в их «фанатичном» и «оскорбительном» поведении? В какой-то момент они и сами выступят с жалобами. И любая комиссия будет вынуждена принять решение в пользу одной из оскорбленных групп в ущерб другой. Нейтралитет невозможен даже теоретически.

Понимая это, некоторые противники оскорблений уже прямо заявили, что ограничения критики и выражения мнений должны защищать только представителей «исторически притесняемых групп», что бы это ни значило. (Принадлежат ли к ним евреи? Богатые чернокожие? Геи-республиканцы? Женщины-профессора, зарабатывающие по 60 тыс. долларов в год?) Вот вам и нейтралитет. Мы снова втянулись в спор о том, кто должен контролировать поиски истины. В таком споре не бывает победителей. Зато есть проигравший: знание.

Органы, отслеживающие злоупотребления, будут мудрыми. Может, будут, а может, и нет. Более вероятно, что они будут обладать политической властью и захотят ее сохранить. В любом случае мудрость — это не особенно хорошая замена публичной критике. Большинство людей согласятся, что Платон был одним из мудрейших философов в истории, — и посмотрите, что он предлагал сделать.

Для общества будет лучше, если мы избавимся от оскорбительных и злых мнений. Многие считают так: «Очень жаль, что нам приходится наказывать и исключать из дискуссии людей, которые думают и говорят злые вещи, но мы вынуждены так поступать, чтобы защитить воспитанных от невоспитанных, а жертв — от потенциальных агрессоров». Иначе говоря, чтобы сделать яичницу, придется разбить несколько яиц. Ответить на это можно словами Джорджа Оруэлла: отлично, но где яичница?

Инквизиция так и не смогла избавиться от коперниканства. Все, что ей удалось сделать, — это замедлить прогресс знания и поубивать людей. Новые инквизиции ничем не лучше. Попытки заглушить мнения приводят только к тому, что все обращают на них внимание и начинают о них говорить. Нежелание терпеть расистские, гомофобные и любые другие высказывания гарантирует славу любому студенту-недоучке, решившему открыто продемонстрировать расизм или гомофобию, и многие недоучки просто не могут устоять перед таким искушением.

Выпады становятся все более агрессивными, люди злятся и лезут на рожон. Обе стороны ведут себя все хуже и хуже. Но своего мнения никто не меняет.

Каждый год на свет выходят сотни литературных романов; после продажи нескольких тысяч экземпляров о них все забывают. Но аятолла Хомейни умудрился сделать один из таких романов бестселлером. В Америке тысячи ученых работают над тысячами научных проектов; о большинстве из них никто, кроме специалистов, никогда не слышит. Угадайте: какой ученый стал героем огромной передовицы в New York Times? Ученый, исследовавший вопрос о том, «есть ли между чернокожими и белыми людьми разница в интеллектуальных способностях, которая помогла бы объяснить различия в их экономическом и социальном положениях»^{33}. Согласно либеральной науке, вопрос о взаимоотношении между расовой принадлежностью и интеллектуальными способностями должен исследовать любой ученый, которому это интересно и который готов следовать правилам. Но либеральная наука не может гарантировать, что СМИ напишут об исследователе статью на полполосы. А запреты и табу — могут.