Добрыня Никитич и Алеша Попович

Версия о рязанском происхождении былины приходит в противоречие с предположением, очень основательным, что далеким прототипом былинного Добрыни был новгородский воевода Добрыня. Не может ли пролить свет на историю возникновения былины следующий исторический факт? По сообщению летописи, князь Ярослав за что-то «разгневался» на сына Добрыни Коснятина, новгородского посадника, которого он «повеле... убити в Муроме на реце на Оце»[84]. Крупный феодал, Коснятин Добрынич, вероятно, прибыл в Муромо-Рязанскую землю со свитой. Не были ли его «люди» распространителями преданий о Добрыне, послуживших поводом для прикрепления к традиционному змееборческому сюжету имени новгородского посадника а некоторых деталей, напоминавших его судьбу? Возникшая на Рязанской земле былина вошла в общерусский фольклор, как песня о рязанском герое. Это нашло свое отражение в прозвище Добрыни — «Рязанич».

1. Добрыня и змей. Печатается по тексту сборника: Гильфердинг, II, № 79. Записано от Трофима Григорьевича Рябинина (1792(3?) — 1885) 24 ноября 1871 г. во время его пребывания в Петербурге по приглашению Отделения этнографии Русского географического общества. Т. Г. Рябинин, крестьянин д. Середка (Кижская волость), один из лучших сказителей. Его тексты, в частности настоящий, неоднократно перепечатывались в различных научных и популярных изданиях.

В рябининском варианте былины «Добрыня и змей» богатырь дважды встречается со змеем. Такая композиция характерна для всех онежских текстов и, видимо, более ранняя по сравнению с текстами, где герой встречается со змеем один раз. Первая встреча происходит в реке: когда змей налетает на безоружного купающегося богатыря, Добрыня повергает его «шапкой земли греческой», но не убивает, а заключает с ним договор. Вторая битва происходит после похищения змеем племянницы князя Владимира. Победив его, Добрыня освобождает Забаву Путятичну и «полоны российские». Таким образом, подвиг совершается не в личных интересах (как в большинстве сказок), а в интересах общественных, что типично для героических былин.

Одна из особенностей текста Рябинина — «девушки-портомойницы», которые предупреждают богатыря, что в Пучай-реке нельзя купаться «без рубашечки». Это довольно редкий вариант. Он встречается только в заонежской традиции: помимо Рябинина (и его потомков), у К. И. Романова (Гильфердинг, II, № 93), В. П. Щеголенка (Гильфердинг, II, № 123) и у пудожского сказителя И. Т. Фофанова (Парилова — Соймонов, № 21), текст которого тоже тяготеет к заонежской традиции. Близкий эпизод мы находим на Пинеге у М. Тотолгиной (Григорьев, I, № 52).

Аналогичный эпизод с запрещенным купанием (в Ердань-реке) чаще встречается в былине о Василии Буслаевиче, где он выглядит более органично.

Другая особенность заонежской традиции, отраженная в тексте Рябинина, заключается в том, что уже с первых стихов былины говорится об антагонизме змея и Добрыни, который еще до встречи с «Горынищем» ездит к горам сорочинским и топчет «малых змеенышей».

В целом текст Рябинина, как всегда у него, логически стройный и художественно выразительный, в нем умело сочетаются творческая индивидуальность сказителя и многовековая эпическая традиция.

2. Добрыня и змей. Печатается по тексту сборника: Гильфердинг, I, № 59. Записано 28 июля 1871 г. на Шальском погосте Пудожского уезда от Ивана Фепонова, 50 лет. В тексте большую роль играет образ матери. В первой части былины она предупреждает Добрыню об опасности, предостерегает от купания в Пучай-реке, во второй части своими подарками — чудесным платком и плеткой помогает богатырю одержать победу над змеем. Образ матери богатыря — мудрой волшебницы — имеет большое значение в идейном содержании былины. Этот образ как бы олицетворяет семейное начало, отражает еще не порванную связь древнерусского человека с родом, зависимость его от рода. В былине «Добрыня и змей» это семейное начало представлено в виде «доброй» силы, не враждебной человеку и тем не менее пасующей и отступающей на второй план перед началом государственным. Добрыня отправляется на подвиг вопреки воле матери, но нарушение запрета не влечет за собой наказания, наоборот — нарушитель оказывается победителем. Самый же подвиг — освобождение дочери князя и полонов — носит уже не семейный, а общегосударственный характер.