Добрыня Никитич и Алеша Попович

Большой интерес вызывает концовка текста. Ею особенно отмечается презрительное отношение героя к своему противнику. Она исключает линию отношения Тугарина к княгине, развитую в версии типа индигирской. Она также показывает независимое положение Алеши Поповича, не состоящего на службе у князя Владимира и не стремящегося к ней. Иными словами, текст отразил самый ранний этап своей эволюции, когда его только начинали приспосабливать к так называемому «Владимирову циклу».

42. Алеша Попович и Еким Иванович. Печатается по тексту сборника: Гуляев, 1939, № 40. Записано в первой половине XIX в. в Сузунском заводе (Алтайский край) от неизвестного старика-нищего. Судя по сбитому ритму, текст диктовался собирателю, что всегда затруднительно для певца и приводит к пропускам и неточностям, которые здесь довольно заметны.

Текст является развитием версии типа печорской. В нем Алеша Попович заранее знает, что змей Тугаретин завладел дочерью князя Владимира. Этой деталью и змеиными атрибутами Тугаретина текст сближается с былиной «Добрыня и змей».

Любопытен эпизод с «ковришком волокитным» (ср. эпизод с «лучонком завозным» в былине «Женитьба князя Владимира»). Нарочитой небрежностью, с которой герои стелят его за печью, т. е. в самой грязной части помещения, подчеркивается, что Алеша и Еким ни от кого не зависят и прекрасно знают себе цену.

Несомненной виной исполнителя надо считать то, что Алеша и Еким здесь поменялись ролями. Встреча Екима с Тугаретином в поле подверглась изменению: боя нет; Еким сразу, как нередко и Добрыня, убивает змея, едва он пал на землю.

Вставкой выглядит эпизод, в котором Алеша нападает на Екима. Здесь он стяжен, между стихами 176 и 177 ощущается пропуск. Примечательна его реалистическая мотивировка: минул срок, назначенный Екимом; Алеша в тревоге спешит на выручку; он настолько встревожен, что не видит света белого и солнца красного, и потому слепо нападает на Екима. Этим эпизодом его создатели отметили взаимозаменяемость и взаимовыручку героев. Но тем самым они уравнивали Алешу Поповича и его паробка (оруженосца), что явно противоречит и средневековым воинским нормам, и более ранним формам былины «Алеша Попович и Тугарин».

По происхождению эпизод нападения Алеши на Екима, как представляется, восходит к песням о нечаянном столкновении братьев в бою, почти забытым к XIX в. русскими (ср. былину «Королевичи из Крякова»). У южных славян имеется довольно много таких песен. Перенесение эпизода произошло благодаря переосмыслению социальных ролей Алеши и Екима: они стали осознаваться только как названые братья.

Заключительная часть текста сохранила старинный момент действия — герои отказываются даже разделить трапезу с князем Владимиром и уезжают. Однако здесь это дано в форме, обычно характерной для былин «Женитьба князя Владимира» и «Иван Годинович», где русские богатыри «на отъезде» отказываются принять подобное приглашение иноэтнического, чужого короля (князя или купца). В этой же форме отказ Алеши Поповича и его слуги дан в пинежском (Григорьев, т. I, № 176) и печорском (Ончуков, № 64) вариантах.

С публикуемым текстом сходен бухтарминский вариант, данный в кратком изложении Г. Н. Потанина (Гуляев, 1939, прилож., стр. 153—154), и вариант из сб. Кирши Данилова.

43. Алеша Попович. Печатается по тексту сборника: Кирша Данилов, 1958, стр. 125—135. Записано во второй половине XVIII в. Место записи неизвестно. Сбитый ритм во многих местах, употребление деепричастий и прозаизмов свидетельствует о том, что текст записывался не с пения и подвергался по меньшей мере стилистической правке.

В тексте соединены обе основные — печорская и индигирская — версии былины в их поздних редакциях: типа заонежской записи «Илья и Идолище» от А. Е. Чукова (ср. с нею в основном стихи 58—102) и типа алтайской записи (ср. с нею ст. 1—35, 131—140, 156—214, 226—255, 271—273, 286—344). Тот, кто сделал это соединение, несомненно, имел перед собой две различные записи от уроженцев разных мест и не хотел ни помещать их в виде отдельных «неисправных» списков, ни жертвовать каким-либо из них. В результате получился алогичный, с повторами текст, в котором Тугарина убивают дважды.

Соединение все же проводилось не механически. Тот, кто его осуществил, заполнял стыки переходными местами, краткости или недоговоренности записей украшал вставками.

Выезд героев из Ростова, видимо, тоже принадлежит сводчику, так как этого упоминания нет ни в одном тексте, не зависимом от варианта из сб. Кирши Данилова. Сводчик этот сделал исходя из родословной Алеши Поповича.

Первая ночевка героев у Сафат-реки (ст. 36—57) не имеет аналогов среди независимых вариантов, за исключением ленской записи В. Шишкова, независимый характер которой не вполне ясен из-за того, что она обрывается как раз на описании ночевки героев.