Добрыня Никитич и Алеша Попович

Былина «Алеша Попович и сестра Бродовичей» была распространена на Севере именно в тех районах, от р. Онеги на восток, где лингвистами и историками отмечалась мощная волна так называемой «московской колонизации», с XV в. перекрывшая собою «новгородскую» волну. Это обстоятельство наряду с фактом бытования того же произведения в средней полосе России и даже в Белоруссии дает основание полагать, что былина «Алеша Попович и сестра Бродовичей» была создана в центральных районах России (см. карту 2).

45. Алеша Попович и сестра Петровичей-Збродовичей. Печатается по тексту сборника: Григорьев, I, № 49 (85). Записано А. Д. Григорьевым в 1900 г. в д. Ма́твера на р. Пинеге (Архангельская губ.) от Аксиньи Антоновны Юдиной, 78 лет, перенявшей старины от своей матери родом из д. Ча́кола.

Во второй половине текста имеются пропуски. Поэтому остается неясным, какова подоплека неожиданной просьбы Олены вывезти ее на торг: обусловлена ли она опущенным советом Алеши Поповича или, скорее всего, вызвана желанием Олены таким способом известить Алешу о грозящей ей беде. Можно лишь предположить, что последующие стихи, упоминающие о погосте, намекают на то, что братья хотят заживо похоронить Олену. Вместе с тем, отработанный, формулический характер этих темных мест свидетельствует, что текст в этой версии бытовал довольно долго.

В другом варианте из д. Чакола (там же, № 45 (81)) нет упоминания о погосте. В нем сразу после того, как на торгу над Оленой кто наплакался, кто спокаялся, наезжает Алеша Попович и увозит Олену. Любопытно, что Алеша наезжает «из далеча, далеча из чиста поля, да от синего моря», т. е. как чужак для места событий (ср. белорусское определение героя: «попович, из-за моря ракович»).

Еще три пинежские записи А. Д. Григорьева (№ 100, 128, 173), ведущие свое происхождение из Чаколы, содержат лишь формулу о реакции людей на «позор» Олены, поэтому их прямое отнесение к чакольской версии не бесспорно.

Чакольскую версию не вполне определенно подтверждает только белорусский вариант. Если бы имелось еще хотя бы одно контрольное подтверждение, это дало бы возможность допускать, что чакольская версия сохранила наиболее древние моменты действия, для которых само имя Алеши Поповича еще было «инородным телом», вставкой, которую допустили жители средней полосы России.

Значительный интерес представляет описание запертой в тереме девушки. Это типическое место в разных формах встречается еще в 14 вариантах этой былины, в 7 вариантах былины «Хотен Блудович», в обеих записях баллады «Федор Колыщатой», а также в ряде записей былин «Женитьба князя Владимира», «Иван Годинович» и др. Каждый раз оно несет строгую функциональную нагрузку. Им певцы подчеркивали чистоту и скромность девушки.

В этом же значении сходные типические места встречаются в болгарских песнях. Так, в одной из них об увозе девушки юнак спрашивает у молодицы, есть ли в их селе красивые девушки. Молодица отвечает, что всех их чума погубила,

Лю е една останала
золва ми кадун Божана.
И теа ванка не излева,
да га види ясно слънце,
и темната йоблачина,
и ясната месечина[142]

.

Близость русских и болгарских описаний запертой девушки побуждает говорить об их генетическом родстве и, следовательно, общем и древнем происхождении. В описаниях подчеркивается изоляция девушки от ветра, солнца (светил) и людей, что удивительнейшим образом совпадает с изученными Д. Фрэзером табу у многих народов мира, применявшимися в отношении девушек, когда у них появлялись первые признаки половой зрелости[143]. На славянской почве такого рода запреты в идентичной форме не фиксировались. Тем большую ценность приобретает это древнее типическое описание, первоначальное значение которого в эпической поэзии славян, конечно, забыто.

46. Алеша Попович и сестра Петровичей. Печатается по тексту сборника: Григорьев, I, № 82 (118). Записано А. Д. Григорьевым в 1900 г. в д. Шотогорка на р. Пинеге (Архангельская губ.) от Марии Дмитриевны Кривополеновой, 57 лет, неграмотной, родом из д. Усть-Ёжуга (при начале пинежско-мезенского тракта), где она переняла старины от своего деда.

Былина традиционна лишь в первой своей части, по 50-й стих. Далее ее содержание было развито, видимо, самой Кривополеновой. В этой обработке примечательна роль Алеши Поповича, постоянно хитрящего, подающего советы то Петровичам, то их сестре, неуклонно ведущего свою режиссуру до вполне традиционного увоза. При этом певица не заметила алогизма ситуации, когда Елена идет в церковь и возвращается из нее без сопровождения братьев. Именно в этой ситуации Алеша Попович мог бы беспрепятственно ее увезти. Однако певица помнила, что увоз по традиции должен был совершаться в иной ситуации и на глазах у братьев, и потому допустила алогизм.