Добыча: Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть

Как в такой обстановке всеобщей тревоги, возмущения и подозрений распределять сократившийся объем нефти между странами? И кто должен был этим заниматься — правительства или компании? Для американских компаний, в частности партнеров по Aramco, главной проблемой был арабо-израильский конфликт. Если бы Соединенные Штаты отказались от поддержки Израиля, или хотя бы существенно сократили помощь ему, то все вернулось бы на прежние места. По этой формулировке именно израильтяне, а не арабы были непримиримыми. Перед европейскими компаниями стояла иная проблема: и без того напряженный баланс спроса и предложения дестабилизировался. Промышленный мир оказался в слишком большой зависимости от одного взрывоопасного региона. Реальным выходом из положения было замедлить рост потребления и принять на уровне правительств некоторые меры по повышению энерго­безопасности. Royal Dutch/Shell направила главам правительств конфиденциальную «Розовую книгу» (Pink Book), в которой предупреждалось, что ситуация с поставками нефти вышла из-под контроля и что возможна «схватка за нефть». В отличие от американских компаний Shell выступала за заключение меж­правительственного соглашения по распределению поставок при любом кризисе, и ее группа планирования вела разработку такой системы.

До октября 1973 г. среди правительств проводилось обсуждение плана распределения, подобного действовавшему в 1956 и 1967 гг. Однако каждое правительство настаивало на принятии системы, которая отвечала бы его собственным нуждам и положению. Более того, до наступления кризиса связанные с этим планом вопросы были слишком многосторонними, разногласия по ставкам и риску велики, а стимулы недостаточны, и к тому же координация слишком бы противоречила характеру американской политики. Таким образом, никакой подготовки проведено не было. В июне 1973 г. промышленно развитые страны согласились создать «неофициальную рабочую группу для разработки и оценки различных мнений». И это было все, чего они достигли перед кризисом.

В разгар кризиса — при всей его непредсказуемости, нестабильных амери­кано-европейских отношениях и расчетливом намерении арабов расколоть лагерь западных союзников — такой механизм не мог быть быстро создан. Соглашение по распределению в случае чрезвычайной ситуации между странами — членами Европейского экономического сообщества все же существовало, но ни разу не было реализовано. В конце концов, ведь главной мишенью сокращения нефтедобычи были Соединенные Штаты. Более того, разделив европейские страны на разные категории — от подлежащих введению полного эмбарго до стран с «наибольшим благоприятствованием», — арабские экспортеры сумели парализовать способность европейцев объединиться и реализовать какое-либо соглашение по распределению.

Правительство США могло бы применить Закон 1950 г. об оборонной промышленности, который предусматривал снятие антимонопольных ограничений, чтобы компании могли объединить силы во время кризиса. Этот закон в той или иной степени применялся во время кризисов, вызванных корейской войной и национализацией, проведенной Ираном в 1951–1953 гг. Но на этот раз его применение лишь подлило бы масла в огонь, затруднив нефтяным компаниям возможность осторожно маневрировать во время кризиса и усугубив конфликты и с арабами, и с западными союзниками. Более того, его применение в разгар уотергейтского скандала породило бы подозрения и громкие обвинения в тайном сговоре между администрацией и нефтяными компаниями. Положение Никсона, даже со ссылками на национальные интересы, не вызывало доверия.

Таким образом, оставалась только одна возможность справиться с кризисом — отдать его на откуп самим компаниям, по преимуществу крупнейшим. Они гордились своей буферной ролью между странами, потребителями и производителями, являясь неким «тонким слоем смазки», как выразился представитель Shell Дэвид Барран. Но теперь они почувствовали, как больно обдирается буфер в период острого напряжения, когда нефтяная смазка внезапно кончилась.