Добыча: Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть

Очереди за бензином стали самым заметным последствием эмбарго и непосредственно сказались на благополучии Америки. Накануне введения эмбарго в Соединенных Штатах из-за узости рынка была введена система нормирования с целью равномерного распределения поставок по стране. Теперь она приобрела уродливую форму: не допускала перераспределения, т.е. переброски бензина из тех мест, где он имелся в достаточном количестве, туда, где его не хватало. С распространением противоречивых сообщений и слухов американцы стали жертвами начавшейся на рынке товаров паники, только теперь это был не стиральный порошок или туалетная бумага, а бензин. Водители, которые ранее заправлялись только тогда, когда стрелка индикатора уровня топлива практически вставала на отметку «пусто», теперь стремились постоянно пополнять бак, даже в тех случаях, когда заправлялись лишь на доллар, тем самым еще больше увеличивая очереди. Это было разумно: ведь завтра бензина вообще могло не быть. На некоторых бензоколонках заправка производилась по определенным дням в зависимости от того, оканчивается ли номер машины на четное или нечетное число. Раздраженные водители ожидали несколько часов в очереди, не выключая двигателя, порой расходуя больше бензина, чем удавалось купить. Во многих регионах страны на бензоколонках появились объявления «Извините, сегодня бензина нет» — так непохожие на те, что зазывали покупателей, обещая скидки, и которые были такими привычными в последнее десятилетие избытка. Эмбарго и вызванный им дефицит обозначили резкий и внезапный отход от прошлого, и этот новый опыт коренным образом подрывал уверенность американцев в будущем2. «ЦЕНЫ НА ГОВЯДИНУ»

Ричард Никсон стремился восстановить эту уверенность. В начале ноября на совещании кабинета по вопросам энергетики один из министров предложил выключать освещение административных зданий. «Но тогда придется увеличить число полицейских», — заметил практичный, выступавший за строгие меры в борьбе с преступностью и беспорядками президент. У него были более серьезные и далеко идущие планы. 7 ноября 1973 г. Никсон обратился к встревоженной и напуганной нации с президентским посланием. Он предлагал гражданам принять ряд мер: понизить температуру в жилых помещениях и ограничиться использованием одного автомобиля. Он со своей стороны постарается ослабить экологические нормы, приостановит переход коммунальных служб с угля на нефть и учредит управление энергетических исследований и разработок. Он также призвал к проведению нового грандиозного мероприятия — программы «Независимость». «Давайте зададимся общенациональной целью, — сказал он, — в духе программы "Аполлон" и с решимостью "Манхэттенского проекта", чтобы к концу этого десятилетия у нас был создан потенциал для обеспечения энергетических потребностей и достигнута полная независимость от какого-либо иностранного источника энергоносителей». Назвать такой план амбициозным было бы преуменьшением: он требовал развития новых технологий, огромных денежных вложений и резкого отхода от новой программы охраны окружающей среды. Сотрудники аппарата предупреждали Никсона, что добиться независимости в энергетике к 1980 г. нереально и, следовательно, провозглашать ее было бы неразумно. Никсон решительно отклонил все возражения — энергетика на тот момент была неразрывно связана и с проблемами кризиса, и с высокой политикой.

Он уволил своего главного советника по энергетике Джона Лава, пришедшего в аппарат еще задолго до введения эмбарго, и заменил его заместителем министра финансов Уильямом Саймоном. Сообщая кабинету о новом назначении, Никсон сравнил этот пост с постом Альберта Шпеера, занимавшегося вооружениями в Третьем рейхе. Если бы Шпееру не была дана полная власть в борьбе с немецкой бюрократией, пояснил Никсон, победа над Германией была бы одержана намного скорее. У Саймона это сравнение вызвало замешательство. Далее Никсон сказал, что Саймону будет предоставлена «абсолютная власть». Но было ясно, что такой власти в вашингтонских коридорах, где шли постоянные споры между фракциями, Саймон получить не мог. Новый «хозяин» энергетики оказался вовлеченным в бесконечные слушания в комиссиях и подкомиссиях конгресса, которые, судя по всему, не прекращались ни днем, ни ночью. Однажды, торопясь с одного совещания на другое, Саймон быстро пятился к машине, на ходу заканчивая беседу с двумя вице-губернаторами. Усаживаясь в машину, он ударился головой и рассек лоб. Саймону надо было срочно ехать в больницу, чтобы ему наложили швы, но председатель комиссии не отменил слушания, и «хозяин» энергетики просидел пять часов с сочившейся из раны кровью, отвечая на вопросы. Атмосфера этих месяцев была настолько накалена, что жена Саймона не рисковала пользоваться кредитными картами, где стояла фамилия ее мужа.