Добыча: Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть

Громкие требования ввести нормирование бензина вызывали стойкое сопротивление администрации. Когда же натиск усилился, Никсон приказал отпечатать и держать наготове талоны на бензин. «Может быть, это заставит их заткнуться», — сказал он. Хотя его администрация продолжала разрабатывать программы выхода из кризиса, сам Никсон был очень осторожен с приня­тием антикризисных мер. Один из его помощников, Рой Эш, подготовил записку с рекомендацией соблюдать крайнюю осмотрительность. «Я убежден, что мы не должны допустить, чтобы в течение следующих одного-двух месяцев давление, основанное на реальном дефиците в текущий момент, который серь­езно осложняется тенденциозностью и истерией прессы, привело к ненужной и даже контрпродуктивной энергетической политике, — писал Эш. — Я уверен, что через несколько месяцев мы будем относиться к энергетическому кризису примерно так же, как сегодня относимся к ценам на говядину — долговременной и рутинной проблеме, стоящей перед правительством, а не как к кризису президентской власти». На этой записке Никсон сделал от руки две пометки: «абсолютно правильно» и «имеет огромный смысл». Но для рядовых американцев события, связанные с ценами на бензин, были намного серьезнее цен на говядину, им казалось, что в опасности неотъемлемые права американских граждан.

Так кто же был виноват? Многие считали, что ответственность за эмбарго, дефицит нефти и повышение цен несет нефтяная отрасль. Следующим после неф­тяных компаний объектом нападения была администрация Никсона. В начале декабря специалист по общественному мнению Дэниел Янкелович направил генералу Александру Хейгу для передачи Никсону меморандум «О признаках паники» среди населения, подготовленный по просьбе министра финансов Джорджа Шульца. У людей «растут опасения, что энергоресурсы страны подошли к концу, — писал Янкелович. — Под влиянием ряда обстоятельств в широких слоях населения сформировались тревожные настроения, усугубляемые дезинформацией, недоверием, смятением и страхом». Под «рядом обстоятельств» разумелись Уотергейт, недоверие к нефтяной отрасли (которая, как считалось, пользуется нехваткой бензина в качестве предлога для баснословного повышения цен), общее снижение доверия в деловом мире и убеждение, что администрация Никсона слишком тесно связана с большим бизнесом. Уотергейт, продолжал Янкелович, «повсеместно породил чувство подавленности из-за того положения, в котором находится страна», и как прямой результат этого — уверенность в том, что «в стране все обстоит благополучно», резко упала в 1973 г. с 62% в мае до 27% в конце ноября.

Совершенно очевидно, что в условиях Уотергейта ослабевшая администрация должна была принять какие-то позитивные меры. Однако, несмотря на все ее усилия, уотергейтский скандал шел за ней буквально по пятам и постоянно отвлекал внимание не только общественности, но и высших политических деятелей. «Уотергейт породил ощущение беспомощности, — вспоминал Стивен Босуорт, руководитель отдела топлива и энергетики в Госдепартаменте. — Конгресс был словно загипнотизирован Уотергейтом, исполнительная власть увязла в нем, а Белый дом оправдывался и искал виновных на стороне». Принять какое-либо политическое решение на межведомственном уровне было сложно. В Вашингтоне не существовало реального инструмента для принятия решений — кроме Генри Киссинджера.

Сам Киссинджер называл Уотергейт «многоголовым чудовищем» и, по-видимому, был единственным, кто мог с ним справиться. Он стремился не допустить влияния Уотергейта на внешнюю политику, в том числе и на вопросы нефти, но внутренней политике по энергетике в этом плане не везло. О чем свидетельствовало и утверждение одного официального представителя Белого дома в разговоре с Хейгом в ноябре 1973 г. по поводу запланированного сообщения о действиях администрации. «Мне абсолютно понятно желание получить в понедельник широкую прессу и таким образом похоронить вопрос о затребованных Сирикой пленках, — сказал представитель Белого дома, имея в виду передачу федеральному судье магнитных пленок с записями разговоров Никсона в Овальном кабинете. — Не надо обольщаться. Никакие меры не помогут». Несколько недель спустя советник Белого дома Рой Эш в связи с этим заметил, что никакие действия, предпринимаемые президентом по энергетике, — в какой бы день о них ни сообщили, — не получат положительного освещения в прессе. «Очевидно, ничто не может победить Уотергейт», — добавил он. Окружению Никсона казалось, что президент постоянно находится в поиске какого-то эффектного политического рычага, касающегося нефти и Ближнего Востока, которое отвлекло бы страну от Уотергейта и новых разоблачений в этом скандале. Если такова была его стратегия, то она потерпела поражение3. «РАВНАЯ БЕДНОСТЬ»