Дочь алхимика

Вспышки стали реже, а сухие ветви дерева снова потянулись к окровавленным ладоням. Мало? Бросив на Ольгу сочувственный взгляд, муж чуть сильнее сжал линию надреза, заставляя почти угасшую кровь снова выглянуть любопытной змейкой, — и тут же соединил ее со своей, давая дереву напитаться.

— Видишь, это мой род, за которым вспыхивает ветка твоего деда. — Николай снова не смог с собою ничего поделать, коснувшись губами жены. — Этот единственный цветок — ты! Узнала?

Девушка ободряюще улыбнулась мужу, но свет от ее улыбки тут же померк, когда яркие вспышки разбежались в стороны. Одна — на соседнюю с ним ветку, другая же…

Огонек заметался между двух суков, словно бы не совсем понимая, где ему стоит остановиться, и затем осторожно попытался пробраться к самой верхушке, в нерешительности остановившись почти у ее края. А Ольга впервые расслышала ругательство маркиза, от которого ее щеки заалели гуще, чем минутой раньше.

Резко развернувшись на каблуках, маркиз ненадолго забыл об осторожности, запоздало понимая, что легкий скрежет, едва слышимый сейчас, всего секунду назад еще не существовал. Властным движением задвинув жену за спину, коротко приказал:

— Ничего не бойся рядом со мной, поняла?

И прежде чем она успела что-то ответить, перед ними возник один из каменных стражей. Сотканный из камня, воздуха и тьмы, он подчинялся одновременно как минимум трем высоким родам Старороссии, а это — любой маг понимал явно — дурно. Дурно потому, что такие служители подчиняются каждому из создателей лишь понемногу, не прислушиваясь ни к одному из приказов до конца. А ведь стихия Николая — огонь.

Наспех создав пламенную сферу, маркиз пустил ее в сторону стража, опутав его с ног до головы и временно обездвижив, но так и не приказал испепелить его. Им просто нужно пробраться к выходу, незачем будить гробницу больше, чем уже случилось.

Древний страж предупреждающе зарычал, разворошив старые стены. Протяжный рокот разнесся по длинным коридорам, давая им всего минуту на пробуждение. И вот уже сама усыпальница ожила.

Надо же! Николай знал лишь о каменных охранниках, но о том, что существовали и другие, цесаревич не говорил ему. Опасался? Или же просто не считал нужным?

Понимая, что справиться с таким количеством чужой силы ему будет трудно, огненный маг с недовольством решился: нужно воспользоваться предложением цесаревича. Так он сможет спасти Ольгу, а заодно и спросит Павла о причинах лжи.

Зажав золотую звезду в ладонях, он крепко прижал к себе жену, мигом перенесшись в привычные стены зеленого кабинета. В ответ на взлетевшие от удивления брови цесаревича, поднявшиеся при взгляде на его супругу, тут же произнес:

— Я перенесу ее в родовое поместье, буду здесь через минуту.

И тут же позволил огню проглотить себя, выплюнув в уютной спальне, которую они оставили на рассвете.

— Не покидай этих комнат ни при каких условиях, — попросил маркиз, ласково пробежав губами по пальчикам жены. — И обязательно дождись меня, слышишь?

Ольга сама поцеловала его, нежно обхватив ладонями лицо.

— Дождусь, — пообещала она, когда очередной пламенный переход был готов проглотить мужа.

И снова — зеленый кабинет, изобильное пространство которого измеряется размашистыми шагами наследника императора. На полный ярости взгляд серых глаз огненный маг ответил не менее жестко, позволив себе грубый окрик:

— Ты солгал мне!

Разом опешив и не найдясь с ответом, старый приятель растерянно остановился прямо посреди комнаты, непонимающе воззрившись на институтского друга, после чего спросил:

— Не понимаю, о чем…

— Ты! Солгал! Мне! — С каждым шагом Левшин подбирался все ближе к цесаревичу, яростно сжимая кулаки, чтобы огонь, готовый вот-вот сорваться с его ладоней, не сжег этот чертов дворец дотла. — Ты, Паша!

Он впервые за множество последних лет назвал старого друга просто, по-приятельски. Но в сложившихся условиях это казалось единственно верным, и Николай не сомневался: цесаревич простит ему эту вольность. Вот только можно ли в ответ простить предательство?

— О чем ты? — все еще недоумевал цесаревич. Тон его голоса лишь поначалу казался обычным, тут же сорвавшись на гневный рев: — Это я тебя вызвал, помнишь?! Не хочешь рассказать мне, кто напал на дом герцога Соколова, убив разом его самого и единственного живого свидетеля, способного поведать об изменниках?! Или о том, почему среди руин оказалась лишь твоя юная маркиза, в обожании которой ты совсем потерял разум, раз позволил себе закрыть глаза на очевидное?! Или, может, ты пояснишь, почему взломал вход в королевскую усыпальницу, разбудив древних стражей?! Не удивлюсь, если и там с тобой была эта крайне умная и невероятно талантливая малышка!

Цесаревич возмущенно взирал на друга, уже не беспокоясь о том, какое впечатление производит. Его ноздри яростно расширялись при каждом вздохе, а на ладонях тоже зажглись силовые сферы.

— Выбирай выражения, — обманчиво вкрадчивым голосом напомнил маркиз. — Ты все еще говоришь о моей жене!