Дочь Аушвица. Моя дорога к жизни. «Я пережила Холокост и всё равно научилась любить жизнь»

Все это время жизнь моей семьи расширялась и улучшалась. Мой отец и Соня поселились в Тель-Авиве. Родители Майера, Рут и Лео, также переехали из Бруклина в Иерусалим. Теперь они жили вблизи от обоих своих сыновей, поскольку брат Майера, Буним, тоже жил со своей семьей в Тель-Авиве. Несколько лет спустя родилась моя дочь Итая, и мы переехали в сам Иерусалим, поближе к семье, чтобы всем было удобнее. Родители Майера жили через дорогу от нас и помогали нам растить детей, в то время как мы вдвоем работали полный рабочий день. Пятницы и праздники мы часто проводили с папой и Соней в Тель-Авиве, а нашим любимым занятием были походы на прекрасные израильские пляжи с Бунимом, Давидой и их тремя детьми Шавитом, Боазом и Одедом. Безопасные улицы Иерусалима также стали детской игровой площадкой. В то время маленькие дети даже ездили на автобусах в одиночку, а Риза, Гади и Итая самостоятельно ходили на спортивные занятия, уроки карате и верховой езды.

Пребывание в окружении растущей семьи и расширяющегося круга друзей помогло залечить раны Холокоста. Они никогда не смогут заменить тех, кто был потерян, но теперь жизнь обрела настоящий смысл, особенно каждый раз, когда рождалась новая жизнь. Чувство сопричастности обогатило наше существование, как и наша дружба на всю жизнь.

Оглядываясь назад, можно сказать, что это время, которое мы провели с семьей и друзьями в Израиле, было одним из самых счастливых периодов в моей жизни.

Хотя мы наслаждались морем, Майер и я больше подходили для жизни в Иерусалиме, чем на побережье. Мы восхищались его сложностью и историей, неподвластным времени качеством архитектуры, свежим, чистым воздухом и ярким светом. Прогуливаясь по его улицам, я всегда ощущала, что каменные дома стояли здесь целую вечность и будут стоять до конца времен. Наше мимолетное существование в иерусалимском континууме следовало расценивать как привилегию, и мы пользовались ею по максимуму. Здания, изуродованные пулевыми отверстиями, постоянно напоминали о том, что за нашу свободу приходится платить. Я обожала эклектичное сочетание арабских женщин в длинных ярких платьях, ортодоксальных еврейских женщин в скромной одежде, религиозных еврейских мужчин в их уникальных нарядах и девушек в мини-юбках, привносящих стиль революционных шестидесятых в рестораны, магазины и прилавки с фалафелями, тонущие в аромате тмина и заатара.

В свободное от работы время мы исследовали четыре квартала Старого города, делясь своим любопытством с нашими детьми и прививая им интерес к истории. Моим любимым местом был — и остается — Сгоревший дом в Еврейском квартале, который был обнаружен вскоре после Шестидневной войны. Под слоями пепла археологи обнаружили остатки дома священника, который был подожжен и разграблен римлянами в 70 году н. э. Содержимое дома представляло собой капсулу времени того периода, когда Западная стена была частью Второго Храма.

В Христианском квартале мы прогуливались мимо церкви Гроба Господня по Виа Долороза, из близлежащих кафе которой, предположительно, доносился аромат свежемолотого кофе. В Армянском квартале я всегда испытывала чувство солидарности с жителями, бежавшими от геноцида 1915 года, в результате которого были убиты 1,5 миллиона их предков. В этом квартале производят красивую расписанную вручную плитку, мозаику и известную во всем мире посуду.

Я восхищалась предпринимательской этикой шумных базаров мусульманского квартала. Наши экскурсии всегда заканчивались в Еврейском квартале поеданием фалафеля и холодным напитком возле Кардо, древнеримского рынка. Несмотря на различия в характере и вере, эти общины объединяла духовная нить.

Каждые несколько недель или около того мы выезжали на час на восток от Иерусалима в национальный парк Масада в Иудейской пустыне. Мы поднимались на вершину Масады, скального образования на высоте 400 метров над уровнем моря. Мы добирались туда на рассвете, смотрели, как солнце встает над Мертвым морем и Иорданией, и осматривали руины крепости царя Ирода Великого, построенной в I веке. После такой физической нагрузки мы освежались, плавая в бассейнах Эйн-Геди, недалеко от Мертвого моря.

Все это я рассказываю в пример того, как, в общем и целом, после Шестидневной войны жизнь в Израиле казалась безопасной и комфортной. Дети посещали экспериментальную школу, которая приняла новый подход к образованию: они не оценивали работы учеников, потому что не верили в конкуренцию. Дети любили школу и отлично учились. Ее здание находилось недалеко от Махане-Иегуда шук, 200-летнего рынка, который мы с Майером посещали каждую пятницу, чтобы купить еду на Священную субботу (Шаббат).