Дочь фортуны

Девочки Громилы Джо тоже были уверены, что юный Элиас Андьета, тоненький и с писклявым голосом, – точно голубой. Поэтому они преспокойно раздевались, мылись и обсуждали любые темы в его присутствии, как будто Элиас – одна из них. Ее приняли с такой естественностью, что Элиза частенько забывала о своей мужской роли, но Бабалу не уставал напоминать. Великан задался целью превратить этого хлюпика в настоящего мужчину и следил за его действиями, поправляя Андьету, когда тот садился, плотно сдвинув ноги, или совершенно не по-мужски встряхивал своей короткой челкой. Бабалу научил паренька чистить и смазывать оружие, но выработать в Андьете меткость у него терпения не хватило: всякий раз, когда Бабалу нажимал на курок, его ученик жмурил глаза. Библия Андьеты тоже не внушала здоровяку должного почтения – совсем наоборот: Бабалу подозревал, что парень использует книгу для оправдания своей придури, но если уж он не собирается становиться мерзким проповедником, то на кой черт ему эти глупости, пусть лучше полистает похабные книжки, вдруг ему в башку наконец полезут мужские мысли. Бабалу был с трудом способен накорябать собственное имя и читал через пень-колоду, но напрочь отказывался это признавать. Он ссылался на слабое зрение, на меленькие буковки, хотя мог с сотни метров попасть беспечному зайцу между глаз. Бабалу просил Чиленито почитать ему вслух старые газеты и эротические книжки Громилы – больше не ради грязных сцен, а ради любовной истории, чтобы растрогаться. Речь в этих романчиках неизменно шла о пламенной страсти европейского аристократа и простушки, а иногда наоборот: дама из высшего общества теряла голову из-за неродовитого, зато честного и благородного парня. В этих книгах женщины всегда были прекрасны, а мужчины неутомимы в пылу плотских утех. Фоном к любовной истории служила череда вакханалий, однако, в отличие от других порнографических изданий по десять центов, продававшихся в Калифорнии, у этих имелся сюжет. Элиза читала вслух, не выказывая изумления, как будто познала и более страшные грехи, а собравшиеся в кружочек Бабалу и три голубки слушали затаив дыхание. Эстер не участвовала в этих собраниях: она считала, что описывать такие непотребства еще страшнее, чем их совершать. У Элизы пылали уши, но она не могла не отметить изящества в описании богомерзостей: отдельные фразы напоминали ей безупречный слог мисс Розы. Громила Джо, которую плотские утехи вообще не интересовали ни в каком из возможных проявлений (включая и чтение подобных книг), лично следила, чтобы ни одно грязное словечко не коснулось невинных ушей Тома-без-Племени.

– Я ращу из него индейского вождя, а не сводника для шлюх, – говорила она.

В своем стремлении воспитать крутого парня Громила даже не позволяла мальчику называть ее бабушкой.

– Я, черт подери, никому никакая не бабушка! Я Громила, ты понял меня, сопливый заморыш?

– Да, бабушка.

Бабалу Плохой, бывший заключенный из Чикаго, пешком исходил весь континент еще задолго до начала золотой лихорадки. Он говорил на индейских языках и зарабатывал на жизнь всем, чем придется, – от силача в бродячем цирке, где он одинаково успешно поднимал над головой лошадь и зубами тащил фургон с песком, до грузчика на пристани Сан-Франциско. Там он был замечен Громилой Джо и получил приглашение в ее караван. Бабалу справлялся с работой нескольких мужчин, и само его присутствие служило надежной защитой. Вместе с Громилой они могли дать отпор любому отряду, что было не раз доказано на деле.

– Ты должен быть сильным, Чиленито, иначе тебя сотрут в порошок, – втолковывал великан Элизе. – Ты не думай, я не всегда был таким, каким ты меня сейчас знаешь. Раньше я был как ты, щуплый да бледненький, но я взялся поднимать тяжести – и вот, потрогай мускулы. Теперь никто ко мне не полезет.

– Бабалу, в тебе же росту больше двух метров, и весишь ты как корова. Мне никогда таким не стать.

– Размер тут вообще ни при чем, парень. Важно иметь яйца. Я всегда был большим, но надо мной все равно издевались.

– Кто над тобой издевался?

– Да прямо-таки все, и даже моя мамаша, мир ее праху. Я скажу тебе такое, чего никто не знает…

– Говори.

– Ты помнишь про Бабалу Хорошего?.. Это был я, в прошлом. Но вот уже двадцать лет я Бабалу Плохой, и так мне гораздо сподручнее.

Порченые голубки