Дочь фортуны

Теперь его жена – заблудшая душа, она не находит себе места в чужой стране. Тао Цянь взывал к ней в часы медитации и в своих стихах, но больше не видел Лин даже во сне. В последний раз она приходила в трюм «Эмилии» – тогда супруга явилась ему в одежде из зеленого шелка, с двумя пионами в волосах и просила мужа спасти Элизу, но это было рядом с Перу, и с тех пор миновало столько воды, земли и времени, что Лин определенно где-то заблудилась. Тао Цянь представлял, как милый его сердцу дух ищет его на просторах континента и не может найти. По настоянию чжунъи вдовец заказал портрет Лин недавно приехавшему из Шанхая художнику, истинному гению рисунка и татуировки; мастер в точности следовал инструкциям Тао Цяня, однако не смог передать призрачной прелести Лин. Парень водрузил рисунок на маленький алтарь, садился перед ним и взывал к умершей. Он не понимал, отчего одиночество, которое он раньше считал благословением и роскошью, теперь сделалось для него нестерпимым. Худшим злом его матросских лет было отсутствие личного пространства для покоя и тишины, но теперь, когда пространство появилось, Тао Цянь нуждался в компании. При этом мысль заказать себе невесту казалась ему нелепостью. Однажды духи предков наделили его идеальной женой, однако за этой видимостью удачи скрывалось тайное проклятье. Тао Цянь познал взаимную любовь, и теперь ему не суждено вернуть времена невинности, когда его вполне удовлетворяла любая женщина с маленькими ступнями и приветливым характером. Тао Цянь считал себя приговоренным жить воспоминаниями о Лин, потому что ни одна другая женщина не сможет по-настоящему занять ее место. Тао Цянь не нуждался в служанке или в наложнице. Он не видел необходимости заводить детей с тем, чтобы те прославляли его имя и ухаживали за его могилой. Тао Цянь попытался объяснить все это своему другу, но запутался в словах: в языке не существовало выражений для описания его душевной бури.

– Женщина – это создание, полезное для работы, для материнства и наслаждения, но ни один разумный образованный мужчина не станет превращать ее в товарища, – вот что услышал Тао Цянь в тот единственный раз, когда поверил свои чувства другу.

В Китае, чтобы понять правоту таких рассуждений, достаточно было оглянуться вокруг, однако в Америке отношения между супругами строились иначе. Во-первых, никто не заводил наложниц, по крайней мере открыто. Тао Цянь встречал мало семейных пар в этой земле одиноких мужчин, и все они были недоступны его пониманию. Тао Цянь не мог представить, как они ведут себя в минуты близости, ведь на людях мужья как будто признавали жен равными себе. Со временем он хотел бы разгадать эту тайну, как и многие непонятные явления этой удивительной страны.

Первые письма от Элизы приходили в харчевню, в китайской общине Тао Цяня знали и без проволочек передавали ему почту. Эти долгие письма, наполненные подробностями, были для него самой лучшей компанией. Тао Цянь вспоминал Элизу и с удивлением осознавал, что скучает по ней: он никогда не верил, что можно дружить с женщиной, тем более с женщиной иной культуры. Тао Цянь почти всегда видел Элизу в мужской одежде, но для него она была именно женщиной, он недоумевал, как это другие принимают ее за парня и не задают вопросов. «Мужчины не смотрят на мужчин, а женщины принимают меня за женоподобного мальчика», – рассказывала Элиза в одном из писем. А для Тао Цяня Элиза оставалась девушкой в белых одеждах, с которой он снял корсет в рыбацкой хижине в Вальпараисо; больной, которая полностью доверилась его заботам в трюме «Эмилии»; теплым телом, которое льнуло к нему холодными ночами под брезентовой крышей; сосредоточенным лицом в часы приема больных. Тао Цянь больше не видел в ней девочку – только женщину, несмотря на тонкие косточки и детское личико. Он вспомнил, как сильно она переменилась, обрезав себе волосы, и жалел, что не сохранил ее косу, – да, такая мысль в тот вечер приходила ему в голову, но Тао Цянь тогда подумал, что это будет выглядеть как постыдная сентиментальность. А так бы в руках у него осталась хотя бы коса – свидетельство о жизни рядом с этой удивительной подругой. Во время своих медитаций Тао Цянь всегда посылал Элизе охранительную энергию, чтобы помочь ей пережить тысячу возможных смертей и несчастий, которые китаец старался не называть точно, потому что знал: кому доставляет удовольствие думать о плохом, в конце концов призывает плохое себе на голову. Иногда Тао Цянь видел Элизу во сне, просыпался утром весь в поту и тогда вопрошал судьбу с помощью своих палочек и цзин, дабы узнать невидимое. В этих двусмысленных пророчествах Элиза двигалась к какой-то горе, что немного успокаивало Тао Цяня.