Дочь фортуны

В сентябре 1850 года прошли шумные патриотические празднества: Калифорния сделалась еще одним штатом в составе Союза. Теперь американское государство охватывало весь континент, от Атлантического до Тихого океана. К этому времени золотая лихорадка начинала вырождаться во всеобщее разочарование, и на празднике Тао видел обессилевших бедных старателей, ждущих своей очереди, чтобы сесть на корабль и вернуться домой. Газеты подсчитали, что возвращается больше девяноста тысяч золотоискателей. Матросы перестали дезертировать, – наоборот, теперь не хватало кораблей, чтобы забрать всех желающих уехать. Золотую лихорадку не пережил каждый пятый: старатели тонули в реках, умирали от голода и болезней, многие были убиты или застрелились сами. В Калифорнию продолжали прибывать иностранцы, которые отправились в путь несколько месяцев назад, но золото больше не падало в руки смельчаков, разжившихся лотком, лопатой и парой сапог, время героев-одиночек миновало, их место заняли крупные компании, вооруженные техникой, которая пробивает гору струей воды. Старатели теперь трудились за жалованье, а богатели коммерсанты, такие же алчные до быстрых денег, как и авантюристы сорок девятого года, но гораздо пронырливее; один из таких хитрецов, еврей по фамилии Леви, начал шить брюки из прочной материи с двойными швами и металлическими заклепками, и эти штаны превратились в униформу для всех работяг. В то время как многие стремились уехать, китайцы, напротив, все прибывали и прибывали, словно бесшумные муравьи. Тао Цянь регулярно переводил с английского газеты для своего друга-чжунъи – тому особенно нравились статьи некоего Джейкоба Фримонта, потому что они в точности передавали его собственные мысли:

«Тысячи побежденных аргонавтов возвращаются по домам – они не добрались до золотого руна, а их одиссея обернулась трагедией, – но тысячи других, таких же бедняков, остаются в Калифорнии, потому что теперь не могут жить больше нигде. Два года в этом диком и прекрасном краю переменили людей. Опасности, приключения, здоровье и жизненная сила, на которые так щедра Калифорния, – всего этого не сыщешь в других местах. Золото сделало свое дело: оно привлекло сюда людей, которые покоряют этот край, чтобы превратить в землю обетованную. И это уже необратимо», – заявлял Фримонт.

А вот Тао Цянь считал, что они живут в раю для алчных нетерпеливых материалистов, одержимых стремлением как можно скорее разбогатеть. Здесь не было пищи для духа, а жестокость и невежество, наоборот, процветали. Чжунъи был убежден, что от этих двух зол произрастают и все остальные. За свои двадцать семь лет он повидал немало, не считал себя ханжой, но не мог примириться с упадком нравов и безнаказанностью преступлений. Такому месту предначертано потонуть в трясине собственных пороков, предрекал Тао Цянь. Он утратил надежду обрести в Америке столь важное для него душевное равновесие: определенно, это не место для взыскующих мудрости. Отчего же тогда Америка так его привлекает? Тао Цянь не мог допустить, чтобы эта земля его приворожила, как происходило со всяким, кто ступал на ее берега; вообще-то, он намеревался вернуться в Гонконг или навестить своего английского друга Эбенизера Хоббса, вместе учиться и вместе работать. За годы, миновавшие после его похищения на «Либерти», он написал английскому доктору несколько писем, но, поскольку сам все время находился в море, долго не получал ответа, пока наконец в феврале 1849 года по прибытии в Вальпараисо капитан Джон Соммерс не передал своему коку письмо. Эбенизер Хоббс писал, что практикует хирургию в Лондоне, но истинная его страсть – это психические заболевания, совершенно новая область, мало исследованная научным сообществом.