Дочь понтифика

– В том-то и дело, что я установил. Поручил надежным людям провести расследование и подготовить для меня краткий отчет. Вот он! – и Альфонсо потрясает пачкой бумаг. – Можно сказать, теперь я знаю почти все об этой распрекрасной Лукреции чуть не с самого рождения. Многие годы ее отец рядился дядей, подыскав для женщины, родившей ему за это время четырех бастардов – трех сыновей и дочку, – псевдомужа, которому неплохо платил за то, что тот изображает из себя примерного супруга и папашу. Когда же лжеблаговерный, он же подставной отец, отдал концы, тогдашний кардинал Родриго нашел ему замену. Лжемуж умер, да здравствует лжемуж! Лишь незадолго до своего избрания папой родитель открывает детям (а взрослым и открывать нечего, они-то и без того в курсе): никакой он не дядя, а истинный их отец. Так девчонка узнаёт, что кровосмесительная связь (мы ведь говорим о крови) у нее была – а она была! – не с дядюшкой, а с родным папашей. Вот уж действительно, семейная близость!

– Какого черта? – бьет по столу кулаком Эрколе. – Кто тебе всё это наплел?

– Конечно, история слишком гнусная, чтобы такие благовоспитанные люди, как мы, могли в нее поверить! Слушай дальше. Вскоре малолетнюю жертву инцеста выдали за Джованни Сфорца, ему тогда было двадцать четыре, как мне сейчас. А ей – тринадцать. Но по букве закона супружеские совокупления возможны не раньше, чем жена достигнет четырнадцати лет! Законопослушным беднягам пришлось ждать целый год. Зато уж потом они отыгрались! Как кролики, прости господи. Однако через четыре года понтифик разочаровался в зяте, заставил того публично объявить о полном мужском бессилии – и брак признали недействительным. Заключили новый. Но и этот через некоторое время стал неугоден отцу и сыну, не говоря уж о Святом Духе! Как поступают с деревом, которое накренилось и может упасть на крышу? Его срубают под корень. Тюк! Вот вам и вдова, готовая для нового полезного замужества. С кем? Оказывается, со мной. Совет да любовь! Всю жизнь только об этом и мечтал!

– Альфонсо, успокойся. Что ты, в сущности, знаешь о Лукреции? Однажды вас представили друг другу, вы раскланялись – и всё. Тебе неведомы ни ее характер, ни воспитание, ни образ мыслей…

– Плевал я на образ мыслей! И характер меня мало интересует! Достаточно того, что судьба с легкостью необыкновенной перемещает ее из постели в постель. Одно дело – переспать для удовольствия, другое – связать себя узами брака. Окстись, отец! Неужто ты и впрямь хочешь, чтобы она стала матерью моих детей, твоих внуков? А ты подумал, как будут надо мной смеяться наши подданные? Банкиры, купцы, я уж не говорю о капитанах и пехотинцах. А уж кавалерия заржет вместе с лошадьми.

– Ты бы еще добавил в список записных шутов, патентованных сплетников и запьянцовских ханыг. Какое нам дело до их мнения? Я, знаешь ли, в отличие от тебя пожелал поближе познакомиться с особой, которую ты считаешь едва ли не гулящей девкой, и послал ей письмо с предложением о встрече. Через пару дней пришел ответ. Нет, не совсем ответ: Лукреция, уехав в Непи, моего письма не получила, но ей пришло в голову то же, что и мне, – она просила о свидании; инкогнито, если возможно. Ничего не имея против, я отправился в Умбрию. Мы проговорили целый день.

– О чем же?

– Говорила больше она, а я в основном слушал. Первые ее слова звучали примерно так: «Сразу признáюсь, ваша светлость, что брачный проект, о котором вы, несомненно, осведомлены, не представляется мне блестящей идеей. И самое слабое звено в цепи обсуждаемого замысла – я».

– Еще бы! – саркастически улыбнулся Альфонсо.