Дочь понтифика

Спустя несколько дней, 25 января 1505 года, герцог дʼЭсте скончался на руках сына и невестки.

Хотя по старинному обычаю на так называемый прощальный ужин после похорон собираются все родственники покойного, Лукреция и Франческо оказались в столовой на втором этаже Алмазного дворца вдвоем: Изабелла не пожелала подниматься по лестнице, Альфонсо не захотел оставлять сестру в одиночестве.

Когда закуски были поданы, Франческо сказал:

– Вот ты наконец и герцогиня. Поздравляю.

– Ты, как всегда, до ужаса прямолинеен. Лучше бы подумал об общем нашем несчастье. Неужто же и впрямь думаешь, что герцогским ожерельем можно хоть чуть-чуть смягчить горе?

– Это я нарочно – когда ты злишься, глаза мерцают особым блеском, похожим на молнию, который мне очень нравится. А если серьезно, то завидовать твоему новому положению не очень-то приходится. Ходят слухи, что герцогине Феррарской думают поручить дипломатические вопросы. Дело суетное и заковыристое: Венеция, французы, испанцы и, главное, понтифик. Я знаю точно: Юлий II хочет подчинить Феррару себе. И, естественно, выгнать вас отсюда.

– Спасибо за предупреждение, но я в этом и не сомневалась. Надеюсь, к моменту папского нападения ты будешь на нашей стороне.

В дневниковых записях сохраняются не только светлые мгновения

Лукреция вела дневник, в который заносила разные события своей жизни. Приведем несколько заинтересовавших нас записей.

«7 апреля 1505 года, пятница. Внутри ощущаю какой-то необычный трепет. Беременна! Счастье, истинное счастье! Я выбежала на конюшенный двор и крикнула мужу, занимавшемуся, как водится, лошадьми: “Свершилось, мы ждем ребенка!”».

«Понедельник, 12 июля. Чума, вспыхнувшая в Комаккьо, подбирается к Ферраре. На рассвете Альфонсо велел оснастить двухмачтовое брагоццо – ведь мне скоро рожать, тряска в карете может оказаться опасной – и мы с кое-какими пожитками отправились рекой до Гвасталлы, а оттуда по каналу рукой подать до Реджо-Эмилии, где, говорят, безопасно».

«Вторник, 3 августа. Вчера в Ферраре разразилась “подземная буря” – так простой люд называет землетрясение. Есть погибшие, многие здания разрушены до основания, другие готовы упасть при малейшем следующем толчке. Жители покидают город, ушло больше четырех тысяч человек. Бегают стаи бездомных собак и кошек. Пострадал и наш дворец. Странно сказать, но нас спасла чума: если бы не она, то и мы с мужем, и не родившийся еще ребенок могли погибнуть под развалинами!»

«Суббота, 19 сентября 1505 года. Утром у меня начались схватки. Я родила сына. Альфонсо с нами нет: он в Ферраре, занимается восстановлением города».

«Суббота, 26-е. Приехал Альфонсо! Я уже могу ходить и встречала мужа, держа младенца у груди. Радость неописуемая. Мы сами не заметили, как стали танцевать, целуясь в такт шагам».

Но недаром сказано, что счастье и беда ходят в обнимку. Прошло меньше месяца – и: «Я тону в слезах. За что такое наказание? Почему мой малыш должен был умереть? Он так и не научился называть меня мамой».

Прошло еще несколько недель.

«4 ноября 1505-го. Вчера Джулио, брат моего Альфонсо, подвергся нападению. Ходят слухи, будто за гнусным злодеянием стоит другой брат мужа, кардинал Ипполито д’Эсте. Не я одна знаю, что он влюблен в ту же даму, что и Джулио, – это Анджела Борджиа, моя кузина, и имеет куда меньший успех. Не далее как позавчера она сказала мне, что одни только глаза младшего из братьев ей милей, чем весь кардинал целиком. Разумеется, Ипполито ужасно ревнует, но еще ужасней, что Джулио, избитый до полусмерти, потерял, кажется, глаз – один из тех, которые так нравились Анджеле. Я попросила мужа провести тщательное и непредвзятое расследование, чтобы выяснить подоплеку событий и наказать виновных».

Чуть ниже читаем: «Мне кажется, что я вернулась в Рим и вновь дышу затхлым воздухом заговоров и коварства. Надежда отыскать место, где царят гармония и красота, оказалась, увы, напрасной. Человеческая порода бесчеловечна повсюду».

Женщина, не принимающая в расчет привходящих обстоятельств

Дело в том, что ожидания Лукреции относительно тщательного и непредвзятого расследования не оправдались. Герцог Альфонсо нуждался в политическом союзе с кардиналом Ипполито, и следствие пошло по пути, который начисто отметал все подозрения, падающие на последнего.

Однажды вечером правитель Феррары спускается по лестнице, спеша в конюшню. На площадке второго этажа его догоняет разгневанная жена:

– Нам необходимо объясниться. Почему ты приказал похоронить правду под грудой лжи?

– Какую такую правду? – раздраженно отмахивается Альфонсо.

– Ту самую. Один брат из самых низких побуждений калечит другого, а третий смотрит и ничего не хочет видеть. Я и помыслить не могла, что наставления твоего покойного отца будут так быстро забыты. Ты вылитый Чезаре!

Альфонсо хватает Лукрецию за руку и тянет с лестницы в пустую комнату:

– Тише! Представляешь, что будет, если кто-нибудь услышит? Разразится скандал!

Лукреция возмущена: