Дочь священника

– Подумай, каким будет твоё будущее, – повторил он. – Такое, как и у любой женщины твоего сословия, у которой нет денег и нет мужа. Ну скажем, твой отец проживет ещё лет десять. К концу этого времени он всё спустит, до последней копейки. Желание тратить деньги не даст ему умереть до тех пор, пока они не кончатся, и, вероятно, не долее того. Всё это время он будет становиться все более старым, более занудным; жить с ним вместе будет всё труднее. Он будет тиранить тебя всё больше и больше, всё больше урезать тебя в деньгах, создавать тебе всё больше и больше проблем с соседями и торговцами. И ты будешь жить той рабской, беспокойной жизнью, которой жила, стараясь свести концы с концами, обучая девочек в «Наставнике девочек», читая романы в «Союзе матерей», начищая до блеска медь алтаря, выпрашивая деньги для фонда органистов, изготовляя ботфорты из коричневой бумаги для детских постановок, и закончишь в гнусных распрях и скандалах в этом церковном курятнике. Год за годом, зимой и летом, ты будешь ездить на велосипеде от одного вонючего дома к другому и раздавать пени из коробки со скудными сборами, и повторять молитвы, которым ты сама больше не веришь. Ты будешь высиживать на бесконечных церковных службах, от однообразия и бесполезности которых тебя в конце концов будет тошнить. С каждым годом твоя жизнь будет всё бесцветнее, всё более заполненной той тоскливой работой, которую обычно сбрасывают на одинокую женщину. И не забывай, что тебе не всегда будет двадцать восемь. И всё это время ты будешь угасать, увядать, пока одним утром ты не подойдешь к зеркалу и не поймёшь, что ты уже больше не девочка, а худая старая дева. И, конечно, ты будешь после этого бороться. Ты будешь поддерживать физическую форму и сохранишь девичьи манеры – но всё это слишком затянется. Знаешь такой тип броской, слишком броской старой девы, которая говорит так манерно: «потрясающе», «невероятно», «непревзойдённо», и гордится, что она в такой отличной спортивной форме, а окружающие при этом чувствуют себя не совсем в своей тарелке? А она так уверена в теннисе и так востребована в любительских театральных постановках, и она с таким рвением набрасывается на свою работу в «Наставнике девочек» и посещает прихожан, и она сердце и душа всех мероприятий в церкви, и так, год за годом, она всё думает, что она молоденькая девочка, и не понимает, что у неё за спиной все подсмеиваются над ней и считают её бедной разочарованной старой девой. Вот что с тобой станет, вот что с тобой должно стать, как бы ты это хорошо ни понимала и ни старалась избежать. У тебя нет иного будущего, если ты не выйдешь замуж. Женщины, которые не выходят замуж, увядают, они увядают как аспидистры на окнах подсобного помещения, и чертовски неприятно то, что они даже не знают, что увядают.

Дороти сидела тихо и слушала, поддавшись ужасающему очарованию. Она даже не заметила, что он встал и одной рукой взялся за дверь, чтобы поддержать равновесие в раскачивающемся поезде. Она была словно загипнотизирована, не столько его голосом, как видениями, которые вызвали в ней его слова. Он описал её жизнь, какой она и должна стать со всей неизбежностью, и описал её с такой ужасающей точностью, будто перевёз её на десять лет вперёд в грозное будущее, и она больше не чувствовала себя девушкой, полной молодости и энергии, но отчаявшейся, поизносившейся девственницей тридцати восьми лет. Продолжая говорить, он взял её руку, которая безвольно лежала на подлокотнике. Но даже это она едва заметила.

– Через десять лет, – продолжал он, – твой отец умрёт и оставит тебя без пенни, с одними долгами. Ты будешь почти сорокалетней, без денег, без профессии, без шанса выйти замуж. Просто неимущая пасторская дочь, каких в Англии десятки тысяч. И после этого, как ты думаешь, что с тобой будет? Ты должна будешь найти себе работу, работу такого рода, на которую берут пасторских дочек. Гувернантки, например, или компаньонки к какой-нибудь болезненной старой карге, которая будет занимать себя мыслью о том, как бы тебя унизить. Или ты вернёшься к преподаванию в школе; учительница английского в какой-нибудь ужасной школе для девочек, семьдесят пять фунтов в год и содержание, и каждый август две недели в пансионате на морском побережье. И всё это в процессе увядания, высыхания, становясь всё угрюмее, всё более угловатой и одинокой. И поэтому…