Дочь священника

Ответственность за такие работы почти всегда лежала на Дороти, так как большинство преданных делу дам (церковных наседок, как их называли), которые выполняют грязную работу в приходе, в Найп Хилле сократилось до четырёх или, в лучшем случае, до пяти. Единственной регулярной помощницей, на которую Дороти могла рассчитывать, была мисс Фут – высокая нерешительная девица тридцати пяти лет с кроличьим лицом. Она всегда хотела сделать как лучше, но вечно из всего устраивала беспорядок и суматоху. Как обычно говорил мистер Уорбуртон, она напоминает ему комету – «смешное курносое существо, беспорядочно мечущееся по неопределенной орбите и вечно везде опаздывающее». Мисс Фут можно доверить украшение церкви, но не собрания матерей или воскресную школу, ибо, хоть она и посещала церковь регулярно, её ортодоксальность вызывала подозрения. Она как-то призналась Дороти, что ей лучше молиться Богу под голубым куполом неба. После чая Дороти побежала в церковь, чтобы поставить свежие цветы к алтарю, а затем она печатала проповедь отца на сделанной еще до войны с Бурами, «слепой», дышащей на ладан печатной машинке, на которой невозможно напечатать больше восьмисот слов в час. После ужина она полола ряды гороха, пока не стало смеркаться, и пока спина, казалось, не начала разваливаться на части. От всех этих занятий она устала больше обычного.

– Я действительно должна идти домой, – повторила Дороти ещё увереннее. – Уже ужасно поздно.

– Домой? – переспросил мистер Уорбуртон. – Ерунда! Вечер только начинается!

Он опять ходил взад-вперёд по комнате, выбросив сигару и опустив руки в карманы. Образ неготовых ботфортов засел у Дороти в голове. Она сделает, внезапно решила Дороти, две пары, вместо одной. Это будет расплата за тот час, что она потратила впустую. Дороти уже начала представлять, как она будет вырезать кусочки коричневой бумаги для ботфортов в месте подъёма, как вдруг заметила, что мистер Уорбуртон остановился за её креслом.

– Который сейчас час, вы знаете? – спросила она.

– Могу предположить, что сейчас половина одиннадцатого. Но такие люди, как мы с вами, не говорят о таких банальных вещах, как время.

– Ну если уже половина одиннадцатого, то мне точно пора идти, – сказала Дороти. – Мне ещё нужно переделать массу дел, перед тем как лечь.

– Дел? В такое позднее время? Невероятно!

– Да, мне нужно сделать пару ботфортов.

– Нужно сделать пару чего? – изумился мистер Уорбуртон.

– Ботфортов. Для школы, где дети ставят пьесы. Мы делаем их из клея и коричневой бумаги.

– Клея и коричневой бумаги… Боже милосердный! – механически повторил мистер Уорбуртон. – Он продолжил (в основном, чтобы скрыть тот факт, что он всё ближе подходит к креслу Дороти): Вот так жизнь у вас! Возитесь с коричневой бумагой и клеем среди ночи! Должен признаться, что время от времени я даже немного радуюсь, что я – не пасторская дочка.

– Я думаю… – начала было Дороти.

Но в этот момент мистер Уорбуртон, невидимый благодаря своей позиции за стулом, опустил руки и нежно положил их на плечи Дороти. В тот же миг Дороти дёрнулась, пытаясь освободиться, но мистер Уорбуртон силой усадил её обратно на место.

– Спокойно, – миролюбиво произнёс он.

– Отпустите меня! – воскликнула Дороти.

Правая рука мистера Уорбуртона нежно спустилась вниз по предплечью Дороти. В том, как он это сделал, было что-то очень откровенное, очень для него характерное: это было замедленное, оценивающее прикосновение мужчины, для которого женское тело оценивается с тех же позиций, что и вкусное блюдо.

– У вас действительно необычайно красивые руки, – сказал он. – И как это вам, чёрт побери, удалось так долго оставаться незамужней?!

– Сейчас же отпустите меня! – повторила Дороти, возобновив сопротивление.

– Но я никак не хочу вас отпускать, – возразил мистер Уорбуртон.

– И пожалуйста, так больше не гладьте мою руку!

– Какой же вы забавный ребёнок! Почему вам это не нравится?

– Не нравится – и всё!

– А теперь сидите спокойно и не оборачивайтесь, – мягко сказал мистер Уорбуртон. – Вы, видимо, даже не представляете, как тактично было с моей стороны подойти к вам вот так, сзади. Если б вы обернулись, то увидели бы, что я уж в отцы вам гожусь и к тому же с безобразной лысиной. А вот если вы останетесь сидеть спокойно и не станете на меня смотреть, то сможете представить, будто это Айвор Новелло.[35]

Дороти взглянула на гладившую её руку – большая, розовая, очень мужественная рука с мягкими золотистыми волосами на тыльной стороне ладони. Она побледнела, выражение её лица изменилось; раздражение сменилось страхом и ненавистью. Сделав отчаянное усилие, она освободилась, поднялась на ноги и встала к нему лицом.

– Да, я не хочу, чтобы вы так делали! – сказала она с гневом и отчаянием.

– Да что с вами стряслось? – спросил мистер Уорбуртон.

– Почему вы так поступаете при каждой встрече со мной?

– При каждой встрече – ну, это преувеличение! – сказал мистер Уорбуртон. – На самом-то деле такая возможность мне предоставляется очень редко. Но если вам это действительно не нравится, если вы говорите правду…