Дочь священника

Маленький червячок сомнения поднял голову. В этом деле был один аспект, о котором она не думала до настоящего момента. А может ли она, после всего, что произошло, поехать домой? Осмелится ли?

Сможет ли она после всего, что случилось, предстать перед Найп-Хиллом? Вот в чём вопрос. После того, как ты фигурировала на первой странице «Пиппинз Уикли» «в неглиже» и «в алкогольном опьянении»… ах, лучше об этом не вспоминать! Но можешь ли ты после того, как тебя с ног до головы облили грязью отвратительной, бесчестной клеветы, можешь ли ты вернуться в город с двухтысячным населением, где каждому известна история личной жизни каждого и где только об этом и говорят?

Она не знала – не могла решить. Были минуты, когда ей казалось, что абсурдность истории с её побегом настолько очевидна, что в неё никто и не поверил. И мистер Уорбуртон, например, может всё это опровергнуть. Конечно же, опровергнет, во что бы то ни стало! Но в следующую минуту она вспоминала, что мистер Уорбуртон уехал заграницу, и пока этот материал не попал в газеты на континенте, он, вероятно, ничего об этом не слышал. И тогда ей снова становилось страшно. Она знала, каково это, пережить скандал в маленьком провинциальном городке. Все эти взгляды и толчки исподтишка, когда ты проходишь мимо! Любопытные глаза из-за оконных занавесок провожают тебя, когда ты идешь по улице. Группки молодежи, собравшиеся на углу у фабрики Блифил-Гордон, непристойно судачат о тебе.

– Джордж, слушай, Джордж! Видишь вот это явление, вон там? Такая светловолосая?

– Вот та, худая? Так что она?

– Дочь Пастора, так это она. Мисс Хэйр. Глянь-ка! Думаешь, что она сотворила два года назад? Смылась с парнем, а он ей уж в отцы годится. Надиралась там с ним регулярно в Париже. А так, глядя на неё, и не подумаешь никогда! Скажи, правда не подумаешь?

– Заливаешь!

– Да правда! Так и было! Всё в газетах писали! Только он через три недели дал ей пинка под зад, и она вернулась домой, – на всё ей начхать!

Да, придётся всё это пережить. Годами, может и десятилетиями о ней будут так говорить. А хуже всего то, что история в «Пиппинз Уикли», вероятно, всего лишь приглаженный отголосок того, что рассказывала миссис Семприлл в городе. Естественно «Пиппинз Уикли» не захотела так далеко заходить. А миссис Семприлл что-то может остановить? Только границы её воображения – а оно у миссис Семприлл безгранично, как море.

Было только одно обстоятельство, которое обнадеживало Дороти: она считала, что отец в любом случае сделает всё возможное, чтобы её защитить. Конечно, найдутся еще и другие люди. Нельзя сказать, что у неё не было друзей. Прихожане в церкви, по крайней мере, знают её хорошо и верят ей. Да ещё «Союз Матерей» и «Наставник девиц», и женщины из её списка посещений никогда не поверят таким историям про неё. Но главное – отец. Почти любую ситуацию можно вынести, если у тебя есть дом, куда можно вернуться, и семья, которая тебя поддержит. При поддержке отца у неё достанет мужества, чтобы выстоять. К вечеру она пришла к решению, что будет правильным вернуться в Найп-Хилл, хотя поначалу ей будет там очень трудно. Когда работа в этот день закончилась, она взяла шиллинг из аванса, пошла в деревенский магазин и купила там за пенни пачку тетрадной бумаги. Вернувшись в лагерь, она села на траве у огня – в лагере, конечно, не было ни стульев, ни столов – и начала писать огрызком карандаша:

«ДОРОГОЙ ОТЕЦ! Не могу передать вам, как я рада, что после всего случившегося я вновь могу вам написать. Я очень надеюсь, что вы не слишком сильно переживали за меня и не волновались из-за тех жутких историй в газетах. Не знаю, что вы могли подумать, когда я так внезапно исчезла, и вы ничего обо мне не слышали почти месяц. Но, как видите…».

Какое странное ощущение – держать карандаш в исколотых, одеревеневших пальцах! Она могла писать сейчас только большими размашистыми буквами, как ребенок. Однако она написала длинное письмо, всё объясняющее, и попросила прислать ей какую-нибудь одежду и два фунта на оплату проезда до дома. Также она попросила написать на её вымышленное имя: Эллен Миллборо, как Миллборо в Саффолке.[39]

Дороти почувствовала себя странно: пользоваться вымышленным именем нечестно, может быть, даже преступно. Но она не хотела рисковать – в деревне, а потом и в лагере, могли узнать, что она Дороти Хэйр, пресловутая «Дочь пастора».

§ VI