Дочь священника

В последнее утро недельного проживания у «Мэри» Дороти спустилась вниз и с последним отблеском надежды взглянула в коридоре на список, где мелом были выведены имена всех, кому пришли письма. Письма для Эллен Миллборо не было. Всё понятно: оставалось только идти на улицу, другого выхода нет. Ей не пришло в голову поступить, как многие женщины поступили бы на её месте: выдумать некую душещипательную историю и выпросить еще одну ночь бесплатно. Она просто ушла из дома – даже не смогла собраться с духом и сказать Мэри, что она уходит.

У неё не было никакого плана, вообще никакого плана. Кроме получаса, который она провела в полдень, потратив три пенса из последних четырёх на хлеб с маргарином и чай, она весь день пробыла в публичной библиотеке, читая еженедельные газеты. Утром она читала «Барберз Рекорд», днём – «Кейдж Бёрдз».[45] Это единственные газеты, которые ей удалось достать, ибо в библиотеке было так много бездельников, что приходилось потолкаться, чтобы получить хоть какую-нибудь газетёнку. Она прочла их от корки до корки, даже объявления. Она часами сосредоточенно изучала технические характеристики в разделах «Как заправлять французские бритвы», «Почему электрические щётки для волос негигиеничны», «Полезны ли снегирям семена рапса?». Единственное занятие, на которое она ещё была способна. В том странном летаргическом состоянии, в котором она находилась, было легче заинтересовать себя вопросом «Как заправлять французские бритвы», чем задуматься о собственном отчаянном положении. Все страхи остались позади. Она абсолютно неспособна была думать о будущем; не могла представить себе даже сегодняшнего вечера. Она знала одно: впереди у неё ночь на улице, но даже об этом она не особенно беспокоилась. А между тем перед ней лежали «Барберз Рекорд» и «Кейдж Бёрдз», и, как ни странно, они были потрясающе интересными.

В девять часов служащий стал обходить зал с длинным шестом с крюком на конце и гасить газовые светильники. Библиотека закрылась. Дороти пошла налево, по Ватерлоо-Роуд в направлении реки. На железном пешеходном мосту она на минуту остановилась. Дул ночной ветер. С реки, словно дюны, высокими берегами поднимался туман. Его подхватывал ветер, и кружа нёс через весь город к северо-востоку. Круговорот тумана захватил Дороти и, проникая через её тонкую одежду, заставил содрогнуться от предчувствия ночного холода. Она пошла дальше и пришла, по закону гравитации, который притягивает всех бездомных к одному и тому же месту, – на Трафальгарскую площадь.

Глава III

§ I

Место действия: Трафальгарская площадь. Смутно различимые в тумане, человек десять, среди которых и Дороти, столпились у одной из скамеек у северного парапета.

Чарли (поёт). О дева Мария, о, Мария, о Мария… (Биг Бен бьёт десять.)

Снаутер (имитируя звон). Динь-дон, динь-дон! Заткнись со своим… звоном, слышишь? Ещё таких целых семь часов на этой… площади. И только тогда мы, может, сможем, хоть немного соснуть! Уроды!

Мистер Толлбойз (сам с собой) Non sum quails eram boni sub regno Edwardi![46] В дни моей невинности, до того как дьявол унёс меня в вышину и бросил в эти воскресные газеты. Что и говорить, ещё тогда, когда я был пастором в Литтл Фаули-кам-Дьюсбери…

Дифи (напевает). С моей пипкой, пипкой, с моей пипкой, пипкой…

Миссис Уэйн. Ах, дорогая! Как только я тебя увидела, так сразу поняла, что ты леди, прирождённая леди. Уж мы-то с тобой понимаем, что это значит попасть в такое положение… Не правда ли, дорогая? Для нас это не то, что для других, которые здесь оказались…

Чарли (поёт). О дева Мария, о, Мария, о Мария, ты милосердна!

Миссис Бендиго. Мужем чёртовым называется. Ишь ты! Четыре фунта в неделю в Ковент-Гарден, а жена его звездится на поганой площади! Тоже мне, муж!

Мистер Толлбойз (сам с собой). Счастливые деньки! Счастливые деньки! Моя увитая плющом церквушка приютилась средь холмов, мой приход, крытый красной черепицей, дремлющий среди елизаветинских тисов! Моя библиотека, мой виноградник, моя кухарка, моя горничная, мой садовник! Мои деньги в банке, моё имя в Крокфорде! Мой чёрный костюм безупречного покроя! Мой пасторский воротник! Моя муаровая шёлковая сутана на территориях церкви…

Миссис Уэйн. Конечно, единственная вещь, за которую я действительно благодарю Бога, дорогая, это то, что моя бедная мамочка не дожила до этого дня. Потому что, доживи она до этого дня и увидь она, что её старшая дочь, которая воспитана была, обрати внимание! – так была воспитана, что ей ни в чём не отказывали… молоко прямо из-под коровы…

Миссис Бендиго. Муж!

Джинджер. Эй! Давай хоть чайку замутим, пока есть возможность! Потом уж поздно будет – в пол одиннадцатого все кофейни закрываются.

Кики. О Иисус! Этот чёртов холод меня убьёт. У меня под брюками – ничего нет! О, Иисусе!

Чарли (поёт). О дева Мария, дева Мария…