Дочь священника

Мистер Толлбойз (остановившись). По приказу Мельхиседека.[59] И здесь нет понятия «раньше были», мадам. Ставший раз священником – священник навсегда. Hoc est corpus hocus pocus.[60] Хоть тебя и лишают сана, опускают, как мы говорим, и публично с тебя срывает ошейник сам епископ епархии…

Джинджер (поёт). «И пошли они, весёлые…». Слава Богу! Кики идёт! Теперь налетай на дармовщину.

Миссис Бендиго. И ста лет не прошло.

Чарли. И чё, пустили тебя по миру, приятель? Обычная история? Девочки из церковного хора – с ними, по-семейному?

Миссис МакЭллигот. Не больно-то ты торопился, молодой человек! Ну давай же! Дай глотнуть, пока чёртов язык мой к горлу не пристал!

Миссис Бендиго. Отвали, Дэдди. Ты сидишь на моем пакетике с поганым сахаром.

Мистер Толлбойз. Девочки – это эвфемизм. Обычные охотницы во фланелевых рейтузах на не состоящее в браке духовенство. Церковные крысы – те, что чистят и моют у алтаря, старые девы, что всё костлявее и отчаяннее. В тридцать пять в них вселяется демон.

Кики. Эта старая сука не дала мне горячей воды. Пришлось искать франта на улице и выпрашивать пенни.

Снаутер. Негодная твоя… история! Сам, небось, наглотался по пути!

Дэдди (появляясь из своего пальто). Чаёк, что ли? Я бы хлебнул чуток. (слегка отрыгивает).

Чарли. Знаю таких. И сиськи у них отвисшие, как бритвенные ремни.

Носатый Уотсон. Разве то чай? Слабое пойло. Да всё лучше, чем то какао в мешалке. Одолжи кружку, дружок.

Джинджер. Да подожди – я продырявлю эту жестянку с молоком. Эй, кто-нибудь, кошелёк или жизнь?

Миссис Бендиго. Эй ты, полегче с сахарком-то. Кто за него платил-то, как думаешь?

Мистер Толлбойз. «И сиськи у них отвисшие, как бритвенные ремни. Думаю, это у них юмор такой. Тут «Пиппинз Уикли» даже сенсационный материал написала об этом деле. «Романтические приключения исчезнувшего каноника. Интимные откровения». А ещё есть Открытое письмо в «Джон Булль»: «Волку в пасторском обличье». Какая жалость – меня собирались повысить. (К Дороти) Скандал в семье, если вы меня понимаете… Вы ж и не подумаете никогда, что бывали времена, когда ничего не стоящая задница оставляла вмятину на плюшевых подушках кафедральных кресел?

Чарли. А вот идёт Флори. Как только чай подоспел, она тут как тут! Во девка – нюх у неё на чай, как у того стервятника.

Снаутер.

Всегда тут как тут…
Тут тут тут, я как тут,
я как дьявол – мне дадут!

Миссис МакЭллигот. Бедняжка, совсем ничего не соображает. Что бы ей не пойти на Пикадилли-сёркус, где имела бы регулярно свои пять кусков? Ничего хорошего у неё не выйдет, пока она здесь, на площади, среди старых попрошаек.

Дороти. А это молоко нормальное?

Джинджер. Нормальное? (Прикладывается ртом к одной из дырок в консервной банке и дует. Из другой – сочится липкая сероватая жидкость.)

Чарли. Ну как, повезло, Флори? Как тот поганый франт, с которым я тебя только что видал?

Флори. Да он и для бэби не подойдёт.

Миссис Бендиго. Но ты-то уж не бэби какая распоганая. Брось уж свои букингемские манеры, милочка.

Флори. Выставил мне кофе да сигаретку, жалкий подонок! Что у вас там за чай, Джинджер? Всегда ты был моим любимчиком, Джинджер, дорогой.

Миссис Уэйн. Да нас здесь тринадцать.

Мистер Толлбойз. Коль скоро у нас обеда не предвидится, нечего и беспокоиться.

Джинджер. Итак, леди и джентльмены! Чай подан. Чашки вперед, пожалуйте!

Кики. О, Иисусе! Ты мою чёртову чашку даже до середины не наполнил!

Миссис МакЭллигот. Ну что, всем нам удачи, да коечку поганенькую какую на завтра. Да я б и сама в одну церковь тут пристроилась бы, да они, б… не пускают! Думают, нанесут им какую заразу. (Пьёт)

Миссис Уэйн. В общем, я не могу сказать, что привыкла вот так пить чай, но всё же… (Пьёт)

Чарли. Хорошая чашечка убойного чайку! (Пьёт)

Дифи. И стаи зелёных попугаев на кокосовых пальмах… (Пьёт)

Мистер Толлбойз.

«Каким питьем из горьких слез Сирен
Отравлен я, какой настойкой ада?»[61]

(Пьёт)

Снаутер. Больше у нас до пяти… утра ничего не будет.