Дочь торговца шелком

Та спрыгнула с качелей и подошла посмотреть. Сильвия выбрала наихудшее фото. Платье казалось поношенным, волосы грязными, а на лице застыла кошмарная улыбка, похожая на оскал. Сильвия же выглядела безупречно.

– Почему ты взяла для альбома этот снимок? Разве не нашлось получше?

Сильвия пожала плечами:

– Мне казалось, тебе все равно. Обычно ты не обращаешь внимания на свою внешность.

Николь так разозлилась, что не знала, как с этим справиться. По правде говоря, ей всегда казалось, что она не соответствует чьим-то ожиданиям. Она постоянно думала о том, как выглядит, какой видят ее другие. И вот она пробралась в комнату Сильвии и забрала любимую куклу сестры. Потом отрезала той волосы и утопила ее в Ароматной реке.

Глава 15

На следующий день у Николь раскалывалась голова – предыдущим вечером она выпила слишком много бренди из отцовского погреба. Алкоголь помогал забыться, но сделал ее более плаксивой. Николь открыла магазин, подмела пол, отполировала мебель и уже собиралась заняться окнами, когда увидела Ива с дочерью, которые шли мимо по тротуару. Иветта улыбнулась, и они направились к ней. Под ногами у них пробежала курица.

– Я искал вас, – сказал Ив, – но магазин был закрыт.

– Вам нужна моя помощь?

– Я хотел попросить вас присмотреть за Иветтой. Мне нужно в больницу, всего на пару часов.

– Надеюсь, ничего серьезного?

– Медосмотр. Но сейчас, наверное, уже поздно. Возьму ее с собой.

Желая провести время с ребенком, чья жизнерадостность заражала и других, Николь покачала головой:

– Бросьте. Пускай остается. В свободную минутку я научу ее отрезать шелк.

– Вы не против?

– Вовсе нет.

– Если сможете взять еще и Трофея, вот ключ от кафе.

Николь протянула девочке руку. Помахав на прощание Иву, они забрали Трофея, провели его вглубь магазина, потом принялись намывать витрины. День стоял чудесный, в воздухе витали нотки лайма. Над головой раскинулось ясное голубое небо, дул легкий освежающий ветерок. Вода попадала не только на стекла, но и на платье девочки. После работы они сели на ступеньках и посушили одежду, наблюдая за окружающим миром.

Воздух наполнился густыми ароматами еды. Их внимание привлекла группа танцовщиц, выступавших возле покрашенных ворот храма. Рядом с ними сидел на тротуаре мужчина в золотом наряде и с барабаном. Когда он заиграл, танцовщицы легонько качнулись, раскручиваясь все сильнее и сильнее. Запели женщины. Безмятежность и чувственность танцовщиц зачаровывала. Иветта, плененная зрелищем, сжала руку Николь.

– Наверное, ты не помнишь свою маму, – шепнула ей на ухо Николь.

– Нет.

Мать Иветты была вьетнамской танцовщицей безумной красоты, но во время войны она привлекла внимание японского коменданта, что ее и погубило. Его манил непростой характер похожей на сирену танцовщицы, которая вместе с тем воплощала полную невинность. Он приказал ей танцевать только для него. И не только танцевать.

Они досмотрели выступление до конца.

– А теперь пойдем и отрежем шелк? – сказала Николь. – У меня самые большие ножницы во всем мире. Какой цвет нам хочется?

– Кремовый, пожалуйста.

Не успели они начать урок, как явилась толпа клиентов. Среди них – любимые покупатели Николь, пожилая женщина с глубокими морщинами и парой оставшихся зубов, которая покупала шелк для внучек. Несмотря на тяжкую жизнь, выпавшую на ее долю, глаза старушки всегда светились и она постоянно улыбалась Николь.

Когда в магазине вновь наступила тишина, Николь раскатала рулон ткани. Иветта наблюдала за ней, стоя на табурете. Это был первоклассный шелк. Вплетенные в него золотые нити сияли, когда на полотно падали лучи солнца. Разложив шелк на тонкой бумаге, Николь накрыла его сверху еще одним листом.

– А зачем это? – спросила Иветта.

– Если резать шелк между листов бумаги, он ведет себя как бумага. Так гораздо проще. Сперва мы отрежем метр ткани, который ты заберешь домой, а потом мне нужно еще восемь метров для Сильвии. Она давно просила об этом, но я все время забывала.

– Это много.

– Правда?

Иветта замешкалась, но потом радостно посмотрела на Николь:

– Когда я вырасту, могу я работать здесь, с тобой?

Николь была тронута и пожала худенькое плечико девочки. Иногда Иветта казалась ей сестрой больше, чем Сильвия.

– Значит, ты не хочешь работать у отца в булочной?

– А можно и там и там? – хихикнула Иветта. – Не говори ему, но шелк мне нравится больше.

Склонившись над тканью, они взялись за дело. Николь объясняла, как шелк помогает сохранить тепло в холодную погоду и не спариться в жаркую.

– А еще шелк очень прочный, – сказала Николь. – Тоньше человеческого волоса, но прочный, как проволока.

– Мне очень нравится, как он блестит, – отозвалась девочка.

Николь была очарована любопытством Иветты. Их прервал звонок в дверь.

– Здравствуйте, – сказал Чан. – Две маленькие métisses усердно трудятся.

Николь подняла голову и ощетинилась:

– Не стоит меня так называть.

– Простите, юная мадемуазель-француженка! – засмеялся он.