Дочь торговца шелком

– И надеюсь, что наше недоразумение из-за Марка разрешилось. – Сильвия внимательно посмотрела на Николь. – Так ведь? Я не хотела обидеть тебя, а теперь… он здесь редко бывает, но стоит сказать, что я очень счастлива.

Николь напряглась и скрыла эмоции за притворной улыбкой. Ее сердце трещало по швам, но показывать это она не стала.

– Ты поедешь назад вместе с нами на машине? – спросила Сильвия.

Только когда сестра отвернулась, Николь поддалась эмоциям. Даже если Марк и Сильвия вместе, он ей все равно нравился. Николь понятия не имела, связаны ли дела Марка с Чаном, как и не знала, живы ли оба парня.

Глава 20

Николь переехала в квартирку над магазином, надеясь, что вдали от семьи обретет спокойствие. Она не могла выбросить из головы Марка, проведенные без него дни растягивались в недели. Николь еще не решила, стоит ли ей последовать совету Чана, но парень вызывал у нее симпатию, и в то же время она беспокоилась за него. Скорбь по Иветте не угасла, и Николь старалась отвлечь себя работой в магазине.

В окно проникли ароматы мясного супа и лапши с креветками. Николь казалось, что с каждым днем она все больше походит на вьетнамку. Она очень изменилась. Сломалась французская клетка, в которой она жила до сих пор.

Теперь Николь заказывала еще более пестрые шелка, а когда количество клиентов уменьшилось, принялась читать все, что попадется под руку. По вечерам она пела в спектакле, но с окончанием сезона поняла, что другого такого не будет. В Ханое росло напряжение, горожане сидели по домам. Мало кто высказывал страхи, но Николь знала, что некоторые планируют уехать в Париж или Сайгон. Она старалась не думать об опасности, проводя вечера за рукоделием – делала абажуры из шелка, детские подвесные игрушки, бабочек и птичек. Прикосновение мягкой ткани к рукам успокаивало.

Она постоянно обдумывала слова Чана. Он придерживался идеалистических взглядов и верил в дело Вьетминя, а Николь все больше склонялась к пониманию его правоты. Никто не знал, чего ждать на самом деле. Возможно, французы удержат господство в Индокитае, а может, и нет. Но без боя они не уйдут. Николь прокручивала в голове вечер премьеры и внезапное исчезновение Марка. Каждую секунду она переживала за обоих парней.

В последующие недели ее одолевало чувство одиночества. Она жила вдали от семьи и слишком много времени тратила на размышления. Закрыв магазин, часами бродила по городу и предавалась мыслям. Какой же ей сделать выбор? На этот самый главный вопрос ответа у нее не было.

Чем больше Николь узнавала город, тем больше понимала, что французов и вьетнамцев намеренно держали в разных секторах. Старинные здания и храмы давно разрушили, чтобы создать новый город. Теперь во французских кварталах пролегали широкие проспекты с огромными виллами и грандиозными правительственными зданиями, в то время как во вьетнамских районах остались узкие дома, замаскированные фасадами во французском стиле.

Как-то раз Николь шла, уворачиваясь от велосипедов, по старому кварталу, и ей показалось, что она увидела Чана. Николь с волнением последовала за ним, заплутала в переулках и обнаружила, что стоит у входа на рынок, о котором совсем забыла. В животе заурчало, и она заглянула в распахнутые ворота, надеясь перекусить, съесть пончик или выпить кофе со сгущенным молоком. Внутри было тусклое освещение, а острый запах перца чили, разложенного на входе, создавал ощущение, что она попала на рынок специй. Николь пошла дальше, но среди гирлянд сушеных фиг вдруг ощутила резкий рыбный запах.

Она ненавидела запах рыбы. В горле у Николь вырос ком. Решив, что выход находится в противоположной стороне, она миновала очередь из женщин, которые рассматривали огромных живых рыбин в ведрах. Николь ускорила шаг, но худшее ожидало впереди. Она прошла мимо палатки, где над тушками, разложенными на льду, роились мухи. По коже пошли мурашки.

Большую часть рынка занимали овощи и фрукты, на некоторых прилавках свалили в кучу свиные ноги, лягушек и змей. Дойдя до другой стороны, Николь обнаружила на двери выхода навесной замок и двинулась обратно. Наконец она нашла путь до своего магазина, но к тому времени вся вспотела, а волосы и одежда пропитались запахом рыбы. Николь разделась и побежала в небольшую ванную комнату, где тщательно помылась.

Рыба напомнила ей о реке в Хюэ. У нее сохранились и приятные воспоминания, особенно связанные с Лизой. Но, кроме этого отвратительного запаха, терзало кое-что другое, более глубинное. Она мысленно услышала голос Сильвии и нахмурилась, стараясь что-то припомнить.

«Давай же, – сказала сестра. – Сначала ты, потом я».

Николь вспомнила, как Сильвия смеялась, вспомнила воду. Река казалась безграничной, бездонной.

Очнулась Николь в больнице, услышав голос Лизы и механический стук тележки по полу, столь надоедливый, что хотелось кричать.