Дочери Ялты. Черчилли, Рузвельты и Гарриманы: история любви и войны

Резковатый отзыв для столь короткого знакомства, который, возможно, указывал скорее на неуверенность в себе самой Анны, нежели отражал истинные черты характера Кэти. Ведь, объективно говоря, Анне было чему позавидовать, глядя на то, как красивая, способная и яркая девушка ловко управляется с вооружённой советской охраной. Рузвельты, возможно, и относились к исторически сложившейся американской аристократии, зато именно Гарриманы в XX веке являли миру воплощение безудержной американской смелости – того самого качества, нехватка которого исподволь подтачивала силы вот уже третьего поколения Рузвельтов. Кэти унаследовала от деда и отца независимость, прямоту и способность преуспевать чуть ли ни во всех начинаниях. Вскоре по прибытии в Москву Кэти решила участвовать в первенстве города по горнолыжному слалому. Некогда она занималась горными лыжами и даже входила в число кандидатов в олимпийскую сборную США Зимних Олимпийских игр 1940 года, которые были из-за войны отменены; но после отъезда в Лондон в 1941 году она на лыжи не становилась, а в Москве успела лишь пару раз прокатиться по простенькой трассе на Ленинских горах. Ни собственных лыж, ни экипировки у неё не было. Однако же в позаимствованной у кого-то мужской тельняшке, которая была ей велика на много размеров, и в старых лыжных штанах, скрепленных булавками, она вышла на старт против лучших советских горнолыжниц, многие из которых получили по этому случаю увольнительную из рядов Красной армии, – и заняла третье место{251}.

В сравнении с ней Анна, напротив, с подросткового возраста боролась с неуверенностью в себе, унаследовав это сомнительной полезности качество от матери. Анна чувствовала себя обязанной, к примеру, испросить у Элеоноры разрешение на переезд в Белый дом минувшей весной, – просто чтобы мать не почувствовала себя отверженной{252}. Но что ещё важнее, Анна, по сравнению с Кэти, была тут посторонней. Даже будучи на одиннадцать лет старше Кэти и к тому же дочерью самого президента, Анна всё равно ощущала себя в кругу ялтинских гостей робкой начинающей. Почти все высокопоставленные члены трёх союзных делегаций были знакомы с Кэти по Лондону или Москве и восхищались ею. И поэтому они, естественно, именно Кэти оказывали то внимание, которое предназначалось первой леди конференции, в то время как по протоколу эта честь принадлежала Анне. Это вышло не специально, просто Анна с ходу упустила свой первый и, вероятно, единственный шанс обернуть ситуацию, показав, кто из них двоих тут главный. Она же так долго и терпеливо ждала своего часа, вечно стоя за спинами своих братьев, матери, бабушки и целой вереницы политических советников. И вот, дождавшись, казалось бы, столь чаемого признания со стороны семьи и приближённых отца, а главное, самого Рузвельта, она вдруг оказалось в тени кого-то, чья звезда сияет много ярче.

Слабым утешением Анне стала полезная информация о Кэти, полученная ею из самого неожиданного источника, а именно – от Гарри Гопкинса. Тем утром, прежде чем идти к отцу, она ещё наведалась к его немощному советнику. Анне было неловко из-за того, чем и как закончилось её предыдущее ночное посещение, и она хотела хоть как-то сгладить его последствия. Гопкинс однозначно считал, что она «излишне оберегает Рузвельта» и тем самым препятствует исполнению им своих президентских обязанностей{253}. Вот она и решила разубедить его в том, что вмешивается в дела отца сверх меры своего опыта и компетенции, а заодно «всячески умаслить его».

На её счастье, Гопкинс и сам успел успокоиться и с явной готовностью «мило принял» предложение Анны о разрядке напряжённости в их двусторонних отношениях. В знак признания того, что союзничество много лучше вражды, он, в свою очередь, протянул ей руку дружбы и передал фигуральную «трубку мира» в форме пикантной подробности из личной жизни милой и талантливой мисс Гарриман. «Гарри говорит, что у неё полтора-два года назад был бурный роман не с кем-то, а с нашим Ф.-мл. [т. е. с Франклином Делано Рузвельтом, младшим братом Анны]», – писала Анна мужу Джону{254}. Конечно, Франклин-младший с его густыми светлыми волосами и невероятно широкой улыбкой был самым красивым из четырёх братьев Рузвельтов (и единственным из них с намёком на подобие подбородка). Но он при этом был ещё и женат на богатой наследнице Этель Дюпон. Гарри же сообщил Анне, что у Кэти с Фрэнком случилось мимолетное, но незабываемое любовное приключение, когда её брат был в Лондоне проездом по каким-то военно-морским делам в период пребывания там Гарриманов, скорее всего, в июне 1942 года{255}. Важнее всего в этой истории было то, что она не относилась к разряду досужих сплетен. Гарри доподлинно знал, что роман этот действительно имел место, поскольку «ему лично приходилось то и дело носить письма между ними!»{256} Так что Кэти была далеко не столь правильной и прямодушной, как хотела казаться.