Дочери Ялты. Черчилли, Рузвельты и Гарриманы: история любви и войны

Крымская война, памятная сегодня британцам скорее по усилиям Флоренс Найтингейл в роли сестры милосердия и организатора первых в истории военно-полевых госпиталей в современном понимании, и по явлению миру новых профессий – военного репортера и фотографа, – велась объединёнными силами Великобритании, Франции и Османской империи против России с осени 1853 по весну 1856 годов. Расширение и укрепление России побудили британцев и французов к попытке военного сдерживания восходящей империи, чтобы сохранить устоявшийся баланс сил на международной арене. Два с половиной года продолжались развязанные ими ожесточенные бои на западных рубежах Российской империи, но самая драматическая битва развернулась именно в Крыму.

Крымская война намертво срослась в культурной памяти англичан с катастрофическим разгромом бригады их легкой кавалерии в составе 670 бойцов утром 25 октября 1854 года, при попытке атаковать позиции российской батареи в верхней части долины. В громовом шуме и смятении боя командир кавалеристов ошибочно принял приказ британского главнокомандующего прикрыть отход османской артиллерийской батареи за приказ идти в лобовую атаку на российскую. Ослышка эта имела самые убийственные последствия. Выросшую вдруг перед ними в чистом поле вражескую конницу русские выкосили как спелую пшеницу серпом[39]. Потери бригады легкой кавалерии составили свыше 40 % от общей численности личного состава, а оставшиеся в живых были вынуждены отступить. Таким образом, решающий бой того сражения при Балаклаве продолжался от силы четверть часа. Хотя репутация их командиров в результате такого исхода и была бесповоротно испорчена, сами кавалеристы через месяц с небольшим стали в Британии настоящими национальными героями благодаря поэтическому дару лорда Альфреда Теннисона, воспевшего их в незабываемом стихотворении. С тех пор кавалеристы из его «Атаки легкой бригады» прочно вписались в пантеон героев военно-патриотической мифологии:

«По коням – и вперёд!»
Никто не устрашён?
Солдатам невдомёк,
Что кто-то оплошал:
Не им нести ответ,
Не им и обсуждать,
Почто им дан приказ;
Их дело – исполнять.
И скачут все шестьсот
Вперёд – в Долину смерти.

Подобно всем англичанам его поколения, получившим образование в знаменитой лондонской школе Харроу и Королевской военной академии в Сандхерсте, Уинстон Черчилль проходил «Атаку легкой бригады» Теннисона, как минимум, дважды – в детстве и юности{398}. Несомненно, образ этих героев империи и его вдохновлял на подвиги – смелые, а то и безрассудные вылазки на поля колониальных сражений на Кубе, в Индии, Судане и – самое знаменитое его приключение – в Южной Африке, где ему довелось побывать в плену у буров, со второй попытки бежать из лагеря и, счастливо ускользнув от массы желающих получить обещанное за его поимку вознаграждение, вырваться за пределы этой страны.

Вероятно, и его дочери, и её американским подругам при виде панорамы Балаклавы пришли на память эти строки классика. Хотя «Долина смерти» теперь не отличалась от других перепаханных войной крымских полей, она служила напоминанием о бесчисленном множестве человеческих жизней, бессмысленно пущенных в расход за века военных конфликтов. Теперь вокруг преобладали артефакты последней бойни: воронки от бомб; немецкие противотанковые орудия, ещё недавно стрелявшие, в отличие от старых добрых пушек, не ядрами, а бронебойными или противопехотными осколочными снарядами, а теперь сорванные с колесных лафетов и валяющиеся грудой металлолома; свежевырытая могила рядом с обломками самолёта… Попадались кое-где и скелеты павших в более ранних боях, вывороченные из крымской земли взрывами бомб и снарядов последней войны{399}.

Пока женщины взирали на эти немые свидетельства кровавых сражений, их шофёр сориентировался на местности, – и вскоре они вернулись на главную дорогу. Впереди лежал последний отрезок автопробега до Севастополя, а призраки Балаклавы остались позади.

На юго-западной оконечности Крымского полуострова эстуарий реки Чёрной образует глубоко вдающуюся в сушу естественную гавань – Севастопольскую бухту, на берегах которой и стоит со времен Екатерины Великой город-порт стратегического для российского Черноморского флота значения. Жемчужиной Севастополя некогда была крепость, спроектированная ещё основателем города и флота, выдающимся государственным и военным деятелем Григорием Потёмкиным[40]. Но когда Сара, Кэти и Анна вышли из машины в центре Севастополя, то не увидели практически ничего похожего на обычную кипучую жизнь портового города. Куда бы они ни кинули взгляд, повсюду были лишь развалины и кучи мусора.