Дочери Лалады. Паруса души

— Ох, ризоносная сестра, как хорошо что ты пришла! — воскликнула матушка беременной паломницы. — Эрвентруд сама не своя от страха! Умоляем, скажи ей хотя бы несколько успокоительных слов!

Для начала Онирис пришлось объяснить, что она не жрица, а мирянка с духовными полномочиями, и к ней следует обращаться «светоносная госпожа», а не «ризоносная сестра», а затем она выслушала обрушившийся на неё поток слов вперемешку с рыданиями. Госпожа Эрвентруд уже вторую ночь видела кошмарные сны, будто корабль тонет, и очень боялась за свою семью, а особенно — за ещё не родившееся дитя.

— Если нам суждено погибнуть в пучине морской, пусть наши души будут лёгкими! — рыдала она. — Умоляю, светоносная госпожа, прими наше покаяние! Пусть все наши недобрые деяния не станут камнем на нашей шее! Пусть богиня примет наши души чистыми, если ей угодно призвать нас к себе!

Вот и представился Онирис случай впервые исполнить возложенные на неё матушкой Аинге обязанности. Ей было совестно доставать тетрадку с переписанным в неё текстом обрядов, но память и так не подвела. Совершив предварительную молитву, она по очереди приняла покаяние сперва у самой госпожи Эрвентруд, затем у её родителей, а потом и мужа. Детишек паломница тоже заставила вспомнить их плохие дела... Когда последнее слово покаяния затихло, Онирис вдруг ощутила мощный поток тепла, который устремился в неё из Источника — такой сильный, что её даже качнуло. Поток направился в руки, ладони начали гореть, и она почувствовала непреодолимое желание отдать этот жар верующим... Собственно, им он и предназначался, Источник слышал их покаяние и принимал его, а в ответ посылал свой свет.

— Свет Источника с вами, драгоценные и любимые дети нашей богини, — проговорила Онирис, вытягивая вперёд руки ладонями вниз.

Госпожа Эрвентруд первая бросилась на колени, подставляя голову под поток, следом за ней под руки Онирис пристроились её родители, а потом муж и дети. Отошли они с посветлевшими лицами, матушка паломницы даже расплакалась от умиления. Они долго благодарили Онирис и целовали ей руки, точно жрице, чем вогнали в немалое смущение: она не привыкла к таким почестям. Она была лишь проводником света, сосудом, наполняемым из Источника, зачем возвеличивать её саму? Однако какой-то внутренний голос отвечал: не всякого Источник избирает своим сосудом и проводником своего света, далеко не всякого.

А между тем по кораблю начал распространяться слух, что есть некая опасность затопления, и среди пассажиров началось волнение. Кто-то что-то увидел, кто-то что-то услышал... Ну, и пошло-поехало. Многие высыпали на верхнюю палубу и всматривались в морскую даль, пытаясь угадать признаки надвигающегося шторма...

Даже малейших признаков не наблюдалось.

— Уважаемые пассажиры! — расположившись на шканцах, в рупор гудел капитан. — Прошу немедленно успокоиться и прекратить распространение ложных слухов! Никакой опасности затопления нет! Повторяю! Отставить панику на корабле! Плавание проходит благополучно! Судно в полном порядке, полностью исправно, течи нет! Море спокойно, погода ясная! Ещё раз повторяю: отставить панику на корабле!

А к Онирис устремился поток желающих облегчить душу перед возможной катастрофой. Кто бы мог подумать, во что выльется обращение к ней встревоженного супруга госпожи Эрвентруд! Паника — она как пожар: стоит на сухую солому упасть крошечной искорке, и вскоре огонь охватит весь сеновал.

Арнуг присоединился к командиру судна, успокаивая пассажиров авторитетом своего капитанского мундира и сверкающей бриллиантовой звездой на груди. Он с полным знанием дела повторял, что признаков опасности нет, что паниковать не следует. Батюшка Тирлейф с мальчиками тоже были на палубе, желая держаться поближе к Онирис. Ниэльм бросился к Арнугу, крича:

— Господин Арнуг! Господин Арнуг! Мы правда утонем?!

Тот, сверкая негодующим взглядом, подхватил его на руки и прижал к себе.

— Кто тебе это сказал, малыш? Не верь всяким глупостям! Не знаю, кто посеял этот слух, но этот пассажир явно не блещет умом. Ничего не бойся, дружок, всё хорошо.

Ниэльм судорожно обнял его за шею, а Арнуг, поглаживая его по светлым кудрям, приговаривал:

— Не бойся, родной, не бойся.

Онирис принимала уже неизвестно какую по счёту исповедь, у неё уже ладони раскалились от потока света, как вдруг раздался крик:

— Одиночный хераупс по правому борту!

Это кричал уже не пассажир, а кто-то из членов экипажа. Вот и она, опасность, пожаловала... Из пока ещё относительно спокойной воды показалось глянцевое серое возвышение наподобие островка, но к «острову» этому вполне мог причалить корабль. По бокам этого выступа располагались огромные глаза с вертикальными зрачками; один из них был устремлён на пассажирское судно, второй — на корабль сопровождения. Вероятно, морской монстр оценивал, какой из них более привлекателен для него. У Арнуга вырвалось:

— Разрази меня гром... Вот это большой мальчик!

Глаза Ниэльма и его раскрытый рот приблизительно сравнялись по своему диаметру.